— И разговаривать, — послушно повторила племянница.

— Ну, вот и хорошо! — улыбнулась тетя, отпуская испуганную девушку, словно птичку, попавшую в силки, на волю. Женщина поднялась со скамейки и как ни в чем не бывало шутливо обратилась к Матрене:

— На посту худший грех — уныние. А мужики наши в последнее время что-то захандрили, совсем замучили меня нытьем! Все просят: напеки да напеки блинов с медом! И то правда, хоть и постные, а все одно, вкусные. Моть, ты тут долго одна не засиживайся, приходи к нам за «лекарством» от тоски!

Девушку душили невыплаканные слезы. Не в силах ответить, она кивнула.

С уходом тети чувство одиночества сделалось невыносимым.

— Даже родителям оказалась не нужна, — дрожащим голосом проговорила Матрена.

Прошла Пасха. После Радоницы девушка стала часто наведываться на родные могилки. Ее неудержимо влекло в тихий уголок на окраине кладбища. Она полюбила здешний покой и тишину, нарушаемую лишь шепотом берез, потревоженных легким дыханием ветра. Присаживаясь поблизости от едва заметных холмиков на мягкую молодую траву, Матрена закрывала глаза и мечтала. Тогда ей казалось, что родители совсем рядом и стоит только протянуть руку, чтобы ощутить их тепло и ласку.

К тому же с некоторых пор жизнь девушки потеряла всякий смысл. Она безответно, безнадежно влюбилась в красавца и весельчака Павла, баловня всех девчат! Помани он любую из них пальцем, и каждая готова была броситься за ним без оглядки! Вот только он почему-то никого не манил. Матрена задыхалась от волнения в присутствии любимого, не смея бросить в его сторону даже робкого взгляда. Глубокое, сильное чувство сделалось неизлечимой болезнью, мучительным наваждением. Даже сестре не решалась признаться несчастная сирота в своей любви, заранее зная о доводах Ольги. Он и она. Между ними лежала огромная пропасть! От несбыточной надежды становилось так тошно, что не хотелось жить. Никогда Павел не ответит ей взаимностью! Каким холодом веяло от слова «никогда»! Но сердцу не прикажешь, оно болело и страдало.

Безответная любовь — неподъемная ноша для одинокой молоденькой девушки!

В один из вечеров Мотя удрученно брела через поле. Теплый, ласковый ветерок доносил издалека мотив, красивый и грустный. Она ощущала себя лишней в мире, созданном для прекрасных лебедей. Девушка обогнула кладбище и среди разросшейся травы отыскала знакомые холмики.

— Здравствуйте, мама, папа… Если бы вы знали, какую боль причинили мне, оставив сиротой! Дядя попрекает каждым куском, называет нахлебницей. И уйти некуда… Остается только остаться здесь, с вами…

Матрена упала на землю, прижалась к ней горячим лицом и, ощутив успокоительную прохладу, обняла могилу.

— Мамочка, родная, ты должна меня услышать, ты не можешь не слышать! — как заклинание, повторяла она. Не дождавшись отклика, девушка, в отчаянии, начала бить кулаками по мягкой траве.

— Скажи мне, для чего я появилась на свет?! Чтобы страдать? Я не хочу так больше жить, не хочу! Ты слышишь? Ты меня слышишь?! Как ты могла?! Как ты могла оставить свою дочь сиротой?! Мне очень плохо, мама! Лучше умереть!

Ответом ей была тишина. Потеряв ощущение времени, Матрена долго лежала на материнской могиле.

Уже начало смеркаться, когда она обратила внимание на странную перемену: птицы затихли, воздух сделался вязким, кружащим голову, со сладковатым запахом тлена. Девушка испуганно поднялась и осмотрелась по сторонам. Никого. И тут Матрена увидела: от земли поднималось призрачное зеленоватое свечение, образуя вокруг нее кольцо.

— Успокойся, ты сама позвала меня. Я здесь, чтобы помочь.

Вкрадчивый голос заставил девушку задрожать.

— Кто вы? — с трудом произнесла она.

— Неужели не догадываешься?

— Нет, не может быть! — Завороженно глядя на колдовской круг, Матрена попятилась, стремясь выйти из него.

— Ты же сама позвала! — услышала она желанный и одновременно пугающий ответ.

— Мама? — с робкой надеждой спросила Матрена.

— Конечно я, глупенькая!

Свечение сделалось похожим на холодный огонь. Из пламени выступила высокая бледная женщина. Удивительные, огромные мерцающие глаза незнакомки приковали девушку к месту.

— Не бойся! Подойди ближе!

Матрена неуверенно шагнула. Их взгляды встретились. Потрясенная и растерянная, она ощущала, как чужая, злая воля проникала в душу, наполняя сердце темнотой.

— Я все знаю, бедная девочка. О, ничтожные люди! Они нисколько не изменились! Но не грусти! Я изменю твою несчастную судьбу, не позволю больше страдать! Поверь, нужно сделать всего лишь шаг навстречу… Ты должна добровольно принять помощь! Иначе невозможно. Каждый человек обладает свободной волей. Выбор, Матрена, остается за тобой. Решай, жить и страдать с Богом или получать от жизни то, о чем ты прежде не смела даже мечтать.

Девушка смутилась. В словах матери заключалась скрытая угроза «Уходи, уходи, пока не поздно!» — кричал внутренний голос.

— Я не могу, — слабо сопротивляясь, попыталась отказаться Матрена.

— Глупышка, чего ты боишься? Моей помощи, моей силы? Я знаю о твоей безответной любви. Послушай, из несчастной, презираемой сироты ты превратишься в счастливую гордую женщину. Тебе будут завидовать девушки вашего села, да что там села, целого мира! Ты испытаешь любовь, о которой даже не догадывалась! Ну, решайся же, решайся! — настаивала мать.

Восторг от услышанного, подобно прорванной плотине, смел на своем пути все доводы рассудка, всю присущую Матрене осторожность.

— Да, я согласна! — с горящими глазами, увлеченная заманчивой перспективой, воскликнула девушка.

— Умница! — В голосе матери послышалось торжество. Медленно, вкрадчиво произнося каждое слово, она переспросила:

— Так ты добровольно принимаешь мою помощь?

Тревожный колокольчик, в последний раз, зазвенел в голове Матрены.

— Да, мама, я добровольно принимаю твою помощь! — наперекор ему, с вызовом, ответила дочь.

В тот день она вернулась домой позже обычного. Куда делись открытый, спокойный взгляд и детское простодушие? Возбужденная, со светящимися тайной, запретной радостью глазами, девушка неохотно отвечала на вопросы, путалась в ответах. Ее раздражало неуместное любопытство тети и сестры. Ночь не принесла Матрене облегчения: смутное чувство тревоги не давало уснуть, лишая душу мира и покоя.

Ласковое солнце осветило каждый уголок дома, без следа развеяв зловещие тени. Домашние, согласно доброму настроению погожего дня, проявляли друг к другу необычайное внимание и терпение. Как чудесно было спешить апрельским свежим утром на воскресную службу под энергичный и радостный звон колоколов, то и дело с удовольствием окликая принаряженных односельчан! Сегодня все Мотю радовало, все вызывало счастливую улыбку. И даже дядя не решался говорить обычные колкости. Ее душа пела вместе с Ангелами и церковным хором, устремляясь высоко вверх, под своды храма. Строгие, прекрасные Лики Святых, колеблющееся пламя свечей, отражавшееся в золоте окладов, красота старинного резного иконостаса с открытыми Царскими Вратами… Непостижимое Таинство Божественной Литургии переполняло девушку светлой, бесконечной радостью, которой хотелось делиться с окружающими. Пробравшись вперед, Матрена замерла, благоговейно наблюдая за действиями в алтаре. Там, перед Святым Престолом, в облаках кадильного дыма, стоял протоиерей Сергий, застыв в величайшем молитвенном напряжении. В его трепетном ожидании Божественного Пришествия заключалась та огромная сила чистой Веры, которая передаваясь окружающим, высекала огонь в сердцах. Одна мысль владела их пастырем: от силы молитвенного призвания, устремленного к Богу, зависит обратный поток Христовой Благодати. Он, слуга Господа, не мог, не имел права обмануть ожиданий людей, собравшихся в храме. Священный трепет охватил девушку. Вспомнился необыкновенный случай из детства: вот в такой же таинственный момент Евхаристии она увидела белоснежного голубя, вспорхнувшего над Престолом…