Еще делу могли помочь свидетели. Но Екатерина не желала свидетельствовать. И задержанный вчера на месте преступления гражданин Саенко не хотел записываться в разряд свидетелей. Тоже ничего не видел, ничего не знает. Шел по улице, услышал выстрел, из любопытства заглянул во двор, а тут милиция, по глупости решил убежать… Похоже, парень был вместе с Цепнем. Если так, то расколоть его можно только фактами, которые пристегнут его к банде Кошелева. А пока это не случится, он будет все отрицать. Он же не дурак брать на себя убийства, к которым причастен Цепень. А там, считай, четыре трупа. И все блатота. Можно, конечно, попробовать провести воробья на мякине. Есть меры, которыми можно воздействовать на несговорчивых. Но пока что Дмитрия больше волновал пистолет, из которого ранен Цепень. А потом уже все остальное.

Но обыск в квартире Кравцовской ничего не дал. Из запрещенных предметов был найден только самиздатовский сборник со стихами Луки Мудищева, но сейчас не то время, чтобы за это можно было привлечь к уголовной ответственности. Гласность, перестройка, всякая другая чушь.

От Екатерины капитан Миронов уходил несолоно хлебавши. Он шел через двор, уже собирался свернуть в подворотню, когда его окликнул чей-то вкрадчиво звучащий голос.

– Товарищ милиционер!

К Дмитрию шел тщедушного вида мужичок с вытянутым, как у суслика, лицом. Прячущиеся глазки, мелко подрагивающие губы. Было видно, что человек очень волнуется.

– Здравия желаю, товарищ милиционер! Позвольте представиться, Нырков Михаил Михайлович.

Дмитрий был в штатском, отсюда возникал вопрос:

– Откуда вы знаете, что я из милиции?

– А я видел вас. Вчера ночью. Вы на машине приезжали, за преступниками бегали…

Мужчина воровато оглянулся по сторонам. Зацепился взглядом за чье-то окно, вздрогнул. Дмитрий невольно проследил за его взглядом. И в окне на третьем этаже увидел Екатерину. Она встретилась с ним глазами и спряталась за занавеской.

– У меня вчера бессонница была, а поскольку я человек курящий, то частенько выглядывал в окно, – скороговоркой выдал Нырков. – Тут какие-то подозрительные типы крутились. Как будто кого-то поджидали. К сожалению, из-за темноты я не смог разглядеть их лиц. Но Катьку я разглядел. Такая потаскуха, скажу я вам!

– Если можно, без отступлений, – невольно поморщился Дмитрий.

Скорее всего Нырков принадлежал к тому типу неудачников, которые искренне считают, что все женщины шлюхи, и тщетно надеются воспользоваться их легкодоступностью. Но в то же время Екатерина была далека от образа непорочной девы.

– Да, да… Так вот, Катька с кавалером возвращалась. Они оба на свету были, я их разглядел. А тех, что навстречу шли, не увидел. Значит, они остановились, стали разговаривать на повышенных тонах. Потом Катькин кавалер достал пистолет и выстрелил. Одного убил, а другого отпустил. Но тот, другой, далеко не убежал. Появились еще двое, стали его избивать. А потом и милиция подоспела. Ко мне сегодня утром участковый заходил, спрашивал. Я не сказал. Каюсь, испугался. Но сейчас гражданская совесть во мне сильна как никогда…

– Похвально, очень похвально, – радушно улыбнулся Дмитрий. – Вы не могли бы проехать со мной в отделение? Мы были бы очень признательны вам, если бы вы опознали преступника.

– Ну, конечно. Конечно! Подождите немного, я только оденусь получше. Да, еще, те двое, которые избивали. Так вот, они убежали.

– Вы запомнили их в лицо?

– Ну, не то чтобы… Это Катька с кавалером на свету стояла. А эти в темноте… Но уверен, что это они были… Они ночью появились. «Скорая» уехала, ваша машина тоже уехала. И эти появились. По двору шарились, что-то искали…

– Что искали? – встревожился Дмитрий.

– Не знаю. Но кажется, нашли, что искали. Решетки вот поднимали.

Нырков подвел его к решетчатому перекрытию дождевого отвода. Дмитрий поднял решетку, на которую он ему показал. Дно бетонного стока было покрыто толстым слоем ила – не жидкого, а сырого и уплотненного. И на ней угадывался слепок предмета, размытые очертания которого напоминали форму пистолета. Судя по всему, пистолет сначала ударился о железные прутья решетки, затем провалился между ними и уже в грязи упал набок. И место достаточно удалено от площадки перед подъездом, откуда был произведен выстрел. Метров двадцать-двадцать пять. Скорее всего Любимов выбрасывал пистолет наугад, а тот, как назло, совершил приземление в неудобную для поисков точку. Патрульные искали его ночью – не нашли. Утром поиски возобновились – более обстоятельные, при свете дня. Но пистолета уже не было. Оперативников опередил кто-то более проворный. Черт!

2

Катя зареклась ходить в балаган. Хватит с нее. Позавчера Козыря убили, вчера Цепня подстрелили, а сегодня она сама может погибнуть. Но и дома она сидеть не могла. Справилась с беспорядком, который навели в доме опера, и отправилась в ближайший к дому бар – рюмочку-другую пропустить для успокоения нервов.

Выпить она не то чтобы любила, но иногда душа требовала. Сегодня как раз тот случай. Столько дерьма на нее вылилось, и еще неизвестно, чем все это закончится.

В кафе-баре на Пролетарской улице было безлюдно. Полумрак, прохлада, приглушенная музыка, бар под завязку забит бутылками – виски, ром, джин. Все это бутафория, потому что бутылки пустые. С алкоголем в стране проблема, тем более с импортным. Но здесь есть и виски, и ром, и коньяк французский, но только для своих.

За барной стойкой рулил угрюмый Алекс. Катя знала его хорошо – в параллельных классах учились.

– Скучаешь, Алекс?

Она легко запорхнула на барный стол, удобно сложила руки на дубовой панели.

– Ага, – кисло кивнул парень. – На Советской хорошо, там всегда народ, а здесь только по вечерам. Говорят, ты с Козырем ходила?

– Земля слухом полнится, а наш любимый Тепломорск – сплетнями.

– Ну говорят же, – смутился Алекс.

Сам понимает, что влез на запретную территорию блатного мира.

Сам-то он к нему непричастен. При всей своей дутой крутизне он всего лишь халдей.

– Говорят, а ты не слушай. А если слушаешь, то не верь.

– Да мне-то что. Мое дело маленькое.

– Вот и наливай, если маленькое. Коньячка грамм… можно двести…

– «Мартель» есть, контрабандный, – заговорщицким шепотом сообщил Алекс.

Показывает, что и он не лыком шит.

– Превосходно.

– Для тебя – в полцены.

– Алекс, ты душечка!

Что-что, а с деньгами Катя расставаться не любила. И совсем не важно, сколько их – много или мало. На данный момент в кошельке негусто. По большому счету у Козыря была щедрая душа, но на карманные расходы для своей красавицы он скупился. Спасибо, подарки дорогие делал.

С первым своим по-настоящему щедрым ухажером она познакомилась в Ростове. На последнем курсе техникума. Цеховик, подпольный миллионер, денег куры не клюют. Он снял для нее шикарную квартиру в центре города, забрал из позорной общаги. Подарками осыпал. Все было хорошо, только не любила она старого пердуна. И в постель с ним – как на каторгу. Но так мучилась недолго. Сгинул куда-то Илья Васильевич. Был, был и вдруг не стало, как сквозь землю провалился. Потом был крутой воровской авторитет. Классный мужчина – и щедрый, и красивый. Катя жила с ним полгода, а потом его посадили. На долгие лета. Следующим на очереди был такой же уголовный авторитет, такой же щедрый, но «кавказской национальности». Не очень приятной внешности, в чем-то противный. Но вел он себя поначалу достойно – не грубил, золото-брильянты дарил, в меха одевал. Катя как сыр в масле каталась, пока Сурен замену ей не нашел. Расставание с ним чуть не стоило ей жизни. Мало того, что отобрал у нее все подарки – и свои, и чужие. Так еще избил до полусмерти. В больнице месяц лежала, когда выходила, думала, что больше его не увидит. Так нет, снова на Сурена нарвалась. Он отвез ее к себе – сначала в любви признавался, прощения просил, а потом изнасиловал и снова избил. До больницы в тот раз дело не дошло, но из Ростова Катя убралась. По дороге в Тепломорск познакомилась с Козырем. Такая вот у нее жизнь. Как бы не захлебнуться в этом дерьме.