Два дня победители занимались в Берлине сбором контрибуции, захватом королевской казны, очищением арсеналов и вывозом из магазинов казенного имущества. Чего нельзя было забрать, то предавалось пламени, а все пороховые мельницы, литейные и пушечные дворы, ружейные и шпажные заводы были разорены до основания.

Известие о взятии Берлина повергло в трепет целую Пруссию. Европа с изумлением узнала об отважном подвиге наших партизан, а в Петербурге все иностранные министры поспешили во дворец принести поздравления императрице, распространяясь о том, как это событие славно для царствования Елизаветы[19].

К сожалению, Тотлебен позволил себе напечатать в немецких газетах резкие суждения о своих сподвижниках, Чернышеве и Ласси. Это дало главнокомандующему повод жаловаться на него императрице. Тотлебену объявлен был высочайший выговор. Обиженный этим, он подал в отставку, но его удержали на службе тем, что отдали в его команду все легкие войска, поставив его в зависимость только от одного главнокомандующего.

При таких выгодных для него условиях началась кампания 1761 года. Решительных действий в этом году ожидали только в Силезии, где находился Лаудон с большой частью австрийской армии.

Но, вопреки ожиданиям, даже и там происходили только мелкие стычки. Лаудон ждал русских, которые двинулись поздно и шли медленно. Главнокомандующий, фельдмаршал Бутурлин, видимо, избегал решительных действий и потому при первой возможности отступил из Силезии. Императрица и так уже была весьма недовольна действиями Бутурлина, а тут к печальному исходу кампании прибавилась еще измена генерала, имя которого тесно связано было с лучшим эпизодом прусской войны – со взятием Берлина. 21 июня 1761 года фельдмаршал донес императрице о странном происшествии, случившемся в походе на Померанию: генерал Тотлебен, командовавший легкими войсками, был арестован «советом полковников», находившихся у него в команде, после того как один из них, Аш, открыл его измену, не подлежавшую сомнению. Произведено было строжайшее следствие, схвачен был человек, у которого нашли переписку Тотлебена с прусским королем, маршруты и несколько шифрованных записок. Арестованного Тотлебена отвезли в Петербург и предали военному суду, который приговорил его к смертной казни четвертованием. Императрица Екатерина смягчила этот приговор и заменила смертную казнь лишением чинов и высылкой за границу с воспрещением являться в Россию, где всякому предоставлено было право безнаказанно убить его, как уличенного изменника. Шесть лет прожил Тотлебен за границей.

Но едва началась турецкая воина, как он обратился к императрице с просьбой о помиловании. Екатерина, ценившая его военные способности, вновь приняла его на службу в прежнем генерал-майорском чине и назначила для действий в Грузии. Отряд, порученный в команду Тотлебена, собирался в Моздоке и состоял из Томского пехотного полка, четырех эскадронов конницы и пятисот казаков при двенадцати орудиях. Была уже поздняя осень, а потому, распорядившись, чтобы пехота и большая часть артиллерии зимовали в Моздоке, Тотлебен взял с собой только конный отряд в четыреста человек при четырех орудиях и форсированным маршем двинулся к Тифлису. С этими ничтожными силами Тотлебен, первый из русских генералов, перешел Кавказский хребет, преодолев большие трудности. Один из путешественников позднейшего времени с удивлением останавливается на этом подвиге.

«Проводник указал мне, – рассказывает он, – на высокие горные утесы, вздымавшиеся по левую сторону Девдоракского ущелья, во впадинах между которыми виднелись лед и снег. Через этот самый гребень прошел первый отряд из России в Грузию, когда еще о Военно-Грузинской дороге не было и помину. Смотря на эти едва доступные глазу вершины, не верится, чтобы там могло пройти войско, да вдобавок еще с орудиями».

В ноябре 1769 года Тотлебен расположился на зимние квартиры в Грузии. В первое время между ним и царем Ираклием завязалась тесная дружба. Но скоро эти отношения стали сменяться размолвками по поводу того, что Тотлебен потребовал отозвания из его отряда всех офицеров грузинского происхождения. Он находил поведение их не соответствующим «должной верности». Вскоре ему пришлось подметить ту же черту и в русском офицере, подполковнике Чоглокове, который был прислан к нему волонтером. Еще в Моздоке всех поразило то обстоятельство, что Чоглоков ехал на войну в сопровождении громадного обоза и целого штата прислужников, объясняя это тем, что ему иначе ехать нельзя, так как он сын известных Чоглоковых, игравших такую важную роль в истории молодого двора при императрице Елизавете, и так как он близкий родственник самой государыни. Мать его, урожденная Гендрикова, действительно приходилась двоюродной сестрой Елизавете Петровне, и это-то обстоятельство дало ему повод распускать в Грузии слух, что он после великого князя ближайший наследник русского престола. Ираклий говорил Тотлебену, что Чоглоков, ссылаясь на секретные инструкции, просил у него трехтысячное войско, чтобы воевать отдельно в Армении, где, по его словам, он имел большие связи. До Тотлебена стали доходить слухи, что молодой человек затевает что-то недоброе, что в кругу товарищей он говорил не раз, будто бы он едет в Грузию за тем, чтобы быть царем или умереть на эшафоте. Опасаясь какого-нибудь неприятного происшествия, Тотлебен стал воспрещать ему поездки из лагеря, особенно к грузинам, среди которых у него было много сторонников, но это распоряжение только ускорило катастрофу. В Страстную субботу вечером Чоглоков задумал произвести некоторое coup d’etat[20] и, сидя в палатке поручика Львова, объявил ему, что он, Чоглоков, майор Ременников и несколько других офицеров порешили в эту же ночь арестовать Тотлебена. Львов не согласился принимать участие в таком рискованном деле и поспешил известить об этом графа. Тотлебен ответил, что «все уже знает», и через полчаса Ременников и Чоглоков были арестованы.

Еще не окончилась эта история, как началась уже другая, с подполковником Ратиевым, грузином по происхождению. Ратиев должен был доставить Тотлебену артиллерию, но остановился в Моздоке и не слушал никаких предписаний. Зная, что Ратиев находится в переписке с Чоглоковым, Тотлебен заподозрил его в измене и приказал арестовать, но Ратиев сам арестовал посланных к нему офицеров и прошел прямо в Тифлис к царю Ираклию, куда в то же самое время из-под ареста бежал и Чоглоков. Тотлебен послал требовать их выдачи, но посланных тоже задержали в Тифлисе. Между тем в самом лагере обнаружились новые смуты: несколько офицеров задумали самовольно покинуть отряд и пробраться на линию. Говорили, что заговорщики хотели возмутить Томский пехотный полк, шедший к Тотлебену, и пересечь последнему сообщение с Моздоком. Тогда Тотлебен, поспешно выступив из лагеря, занял Анаур, грузинскую крепость, запиравшую вход в Кавказские горы, и этим решительным действием заставил мятежников отказаться от своих намерений. Несколько офицеров были арестованы и преданы военному суду.