В тот вечер она ужинала в гостиной в одиночестве, слушая радио. Передавали одну из тех бесконечных политических дискуссий, которые угнетающе действовали на нее: «Я считаю, что в этой стране есть только один путь развития. Только один. Мы должны взять африканцев под свою опеку и показать им, что Федерация может существовать, в чем есть интерес и у них. Главное — партнерство. Мы уже готовы признать, что другого пути нет. Если мы будем продолжать отрицать их участие в работе правительства, тогда рано или поздно начнутся волнения. Да, я имею в виду именно это. Бунты. Забрасывание камнями. Ничего хорошего из этого не получится. Вы не сможете обратить время вспять. Просто у нас больше нет поддержки Британской империи; нет, и всё, испарилась…»

Она выключила радио и продолжала сидеть перед полупустой тарелкой. Ей было тревожно, непривычно; как будто нездоровилось. Гроза прошла стороной; возможно, причина в этом. Воздух все еще оставался наэлектризованным, что угнетающе влияло на нее.

Она отодвинула тарелку, встала из-за стола и вышла из дома. Теплый тяжелый воздух был напоен сладостным ароматом белых лилий и белых цветов франжипаны. Небо напоминало бесконечное поле созвездий, наклоняющееся и качающееся от края до края.

Из окон домов для сотрудников школы струился призрачный свет, проникающий через занавешенные окна; виднелись огни школьных зданий, беспорядочно разбросанных чуть поодаль. Она вышла на дорожку, которая вела к школе, позабыв о предупреждениях Майкла, что ночью змеи особо опасны, тем более в жаркую пору.

Подойдя к дому, спряталась среди эвкалиптов, которые отделяли жилые помещения от игровых полей. Ей нравился эвкалиптовый запах и шуршание сухих листьев под ногами. В этом доме он жил и сейчас был там вместе с еще четырьмя мальчиками. Она стояла в тени деревьев, не смея подойти ближе, чтобы не рисковать быть узнанной на свету. Свет горит внизу и на этаже выше. Она видела комнату отдыха, но в ней никого не было. Стол для тенниса и буфет, стулья.

Она ждала. Позади раздался шорох, и она дернулась: змея? Что бы там ни было, оно исчезло, и воцарилась тишина. Она обернулась посмотреть, открыто ли окно, и вдруг поняла, почему ей так тяжело, почему она была сама не своя. Ее снедало желание снова увидеть Джеймса. Она его хотела. Энни закрыла глаза. Это невозможно. Надо себя побороть. Она не может себе такое позволить. Но где-то внутри появилось саднящее чувство, выворачивающее, безоговорочное. Она безумно хочет его.

Энни повернулась и сквозь темноту ночи поспешила домой. Она старалась не думать об этом, хотя знала, что уже решилась и не остановится. Они увидятся завтра. И поедут в Булавайо, как планировали.

Утром он пришел, и она почувствовала то же самое. Они шли вместе к автомобилю, потом ехали, и она чувствовала то же самое.

— Я не спросила, что ты собираешься там делать, — произнесла она. — Можно пообедать в одном месте, которое я знаю. «Орчард». Это на Маторос-роуд. Я бывала там прежде один или два раза.

— Мне бы это подошло, — откликнулся он. — Мне все равно, чем заниматься. Просто хочется выбраться отсюда. К тому же у меня не так уж много денег.

Она засмеялась.

— Я позабочусь об этом. У меня много денег.

— Так надоела школьная кормежка, — посетовал он. — Было бы здорово пообедать где-нибудь в другом месте.

Всю дорогу они болтали не умолкая. Он оказался непринужденным попутчиком, хорошим собеседником, рано возмужавшим юношей. Время от времени она украдкой поглядывала на него и чувствовала неодолимое влечение. Я хочу прикоснуться к нему, мысленно говорила она. Мне не терпится ощутить его. Как он на это ответит? Удивится ли, если я склонюсь к нему и положу ладонь на его руку, плечо? Скажет ли: «Послушайте, мне жаль, но…» Разумеется, он будет потрясен. Ведь она замужняя женщина.

Они пришли в «Орчард», и их провели к тому столику, который она заказала по телефону. Это был большой ресторан, располагавшийся в дальнем крыле отеля; устланный плиткой зал был затенен шпалерами, увитыми виноградной лозой и растениями гренадиллы.

— Как здорово! — воскликнул он. — Хороший выбор.

Появился официант.

— Я буду пить вино, — сказала она. — Ты не хочешь выпить чуть-чуть?

Какое-то мгновение он пристально смотрел на нее.

— Это против всех правил.

— Знаю. Поэтому и предлагаю тебе чуть-чуть.

Он смягчился.

— Конечно же. Пожалуйста, прошу вас.

Она сделал заказ, и на стол в маленьком ведерке со льдом принесли бутылку охлажденного белого вина. Наполнив бокалы, официант удалился.

— Вы очень добры, — заметил он. — Ночью я не мог заснуть, все думал о сегодняшнем дне.

Какое откровение! Ей хотелось ему признаться: «Со мной было то же самое. Я с нетерпением ждала этого дня».

Они встретились глазами и пристально смотрели друг на друга, и она знала, что им обоим уже все понятно. Наблюдая за ним, она поднесла к губам бокал и сделала глоток. Он глянул в сторону, потом снова на нее, и его губы слегка приоткрылись, словно он собирался что-то сказать.

Внезапно она наклонилась и коснулась его руки, лежавшей на столе. Он вздрогнул, будто от удара, но через мгновение его пальцы слегка сжали ее ладонь. Потом он убрал руку и протянул ей меню.

— Закажите что-нибудь для меня, — попросил он, — полагаюсь на ваш выбор.

Она взяла меню.

— Хорошо. Сейчас я что-нибудь выберу.

И тут он вдруг произнес:

— Понимаете, вы ведь замужем… я…

Она отвела глаза от меню.

— В моем браке не все гладко, Джеймс.

Он смотрел на скатерть.

— Я люблю Майкла. Просто иногда люди не подходят друг другу как муж и жена. Знаешь, такое случается.

Он кивнул.

— Понимаю.

— Давай не будем больше говорить об этом.

В конце обеда они очень долго пили кофе. Было почти четыре часа, когда они встали из-за стола. Она предложила немедленно возвращаться, чтобы никто не заметил его отсутствия.

— Мне не хочется уезжать, — сказал он. — Я бы лучше остался здесь.

— Я тоже. Но как бы не накликать беды.

— Все обойдется, — возразил он. — Беда пройдет стороной, верно?

Большую часть пути назад они проехали в тишине, но приятной тишине. На школьной дороге она надеялась миновать встречи с каким-либо другим автомобилем, не хотела, чтобы их видели вместе. Впрочем, вокруг было тихо и пусто.

Она припарковала машину за домом, и он вышел. Наступили сумерки, и кое-где в окнах горел свет.

— Мне надо возвращаться, — сказал он.

Она остановила его, коснувшись руки.

— Еще нет. Заходи.