Айра стоял у парковки с Нэтом Абрамсом. Оба были когда-то старше всех на пару классов, ребятами из другого круга. Не то чтобы Айру это смущало. Судя по его виду, он вообще никаких затруднений не испытывал. Разговаривал с Нэтом о дорогах, которые вели сюда и отсюда. Мэгги уловила краем уха упоминания о «Трех А» и «Десятом шоссе». Это какая-то мания.

– Забавный городок, верно? – сказал, оглядываясь, Дервуд.

– Забавный?

– Его и городком-то не назовешь.

– Да, маловат немного, – согласилась Мэгги.

– Интересно, Серина останется здесь?

Оба посмотрели на Серину, которая пыталась, судя по всему, утешить дочь. Лицо Линды было мокрым от слез, и Серина, отведя ее подальше от всех, похлопывала Линду ладонью по разным частям одежды.

– У нее еще осталась родня в Балтиморе? – спросил Дервуд.

– Такой, чтобы признала ее, не осталось, – ответила Мэгги.

– По-моему, там жила ее мать.

– Мать умерла несколько лет назад.

– Вот оно как, – сказал Дервуд.

– У нее была одна из этих болезней, что-то мышечное.

– Когда-то все мы, мальчишки, ну, типа, с ума по ней сходили, – признался Дервуд.

Мэгги его слова поразили, но ответить она не успела: Серина уже направлялась к ним. Она снова плотно завернулась в шаль.

– Спасибо вам обоим за пение, – сказала она. – Для меня оно многое значило.

– Айра такой упрямец, – сказала Мэгги, – на него просто плюнуть хочется.

А Дервуд добавил:

– Прекрасная была панихида, Серина.

– Ну, если честно, все вы думали, что я помешалась, – ответила Серина. – Но потакали мне, и очень мило. Вообще все были такие чудесные!

Помада на ее губах немного размазалась. Она вытянула из выреза на груди скомканный «клинекс», приложила к одному глазу, потом к другому.

– Простите, – сказала она, – у меня все время меняется настроение. Чувствую себя… как, не знаю, экран телевизора в бурю. Картинка скачет.

– Дело вполне естественное, – заверил ее Дервуд.

Серина высморкалась и вернула «клинекс» на прежнее место.

– Так или иначе, – сказала она, – соседка накрыла стол у меня дома. Зайдете? Мне сейчас нужны люди рядом.

Мэгги сказала:

– Ну конечно.

А Дервуд:

– Как же не зайти, Серина.

Проговорили они это одновременно, и Дервуд добавил:

– Я только машину возьму.

– О, не стоит, мы все пешком пройдемся. Дом вон за теми деревьями, да и места для машин там маловато.

Она взяла Мэгги за локоть, слегка прижалась к ней.

– Все получилось неплохо, верно? – спросила она. И потянула Мэгги к улице.

Дервуд последовал за ними вместе с Шугар Тилгмэн.

– Я так довольна, что мне пришла в голову эта мысль. Преподобного Орбисона едва удар не хватил, но я сказала: «Разве церемония устраивается не для меня? Разве это не поминальная служба, которая должна утешить живых?» Он ответил: да. Понял, что я права. Но это еще не конец! Подожди, пока не увидишь сюрприз, который я приготовила дома.

– Сюрприз? Какой? – спросила Мэгги.

– Не скажу, – ответила Серина.

Они свернули на улочку поуже и пошли, держась поближе к обочине, поскольку тротуаров здесь не было. Дома, думала Мэгги, имеют вид отчетливо пенсильванский. В основном высокие каменные прямоугольники с плоскими фасадами, стоящие у самой проезжей части и снабженные скромным набором узких окон. Она вообразила себе скудную деревянную мебель внутри, никаких подушечек, или украшений, или современных удобств, – глупая, конечно, картинка, поскольку к каждому дымоходу была прикреплена телеантенна.

Остальные гости неторопливой процессией следовали за ними – женщины в туфлях на высоких каблуках ступали по гравию едва ли не на цыпочках, мужчины шли, сунув руки в карманы. Айра плелся за Нэтом и Джо Энн. Походило на то, что перемена их с Мэгги планов недовольства у него не вызвала, а если поначалу и вызвала, то Мэгги, на ее счастье, того не заметила.

– Дервуд спрашивал, останешься ли ты здесь, – сказала она Серине. – Есть какая-нибудь надежда, что ты вернешься в Балтимор?

– О, – произнесла Серина, – Балтимор кажется теперь таким далеким. Да и кого я там нынче знаю?

– Для начала, меня и Айру, – ответила Мэгги. – Дервуда Клегга. Двойняшек Барли.

Двойняшки Барли вышагивали, держась за руки, прямо за ними. Обе в накладных темных стеклах поверх обычных очков.

– Линда уговаривает меня переехать в Нью-Джерси, – сказала Серина. – Обзавестись квартирой рядышком с ней и Джеффом.

– Это было бы неплохо.

– Не уверена, – сказала Серина. – По-моему, каждый раз, как мы проводим вместе несколько дней, я начинаю понимать, что у нас нет ничего общего, ну совсем ничего.

– Да, но если ты будешь жить рядом с ними, тебе не придется проводить с ней по несколько дней, – сказала Мэгги. – Ты станешь просто заглядывать к ним. А как только разговор выдохнется – уходить. Кроме того, внуков будешь видеть почаще.

– Да, конечно, внуков. Никогда не чувствовала, что нужна им.

– Так ведь если их все время держат вдали от тебя, то и не сможешь понять, нужна, не нужна, – сказала Мэгги.

– Как твоя-то внучка, Мэгги?

– Понятия не имею, – ответила она. – Никто мне ничего не рассказывает. А Фиона снова выходит замуж, я узнала об этом по чистой случайности.

– Вот как! Что же, присутствие рядом мужчины пойдет Ларю на пользу.

– Лерой, – поправила ее Мэгги. – Ты понимаешь, по настоящему-то Фиона все еще любит Джесси. Она так сама и сказала, прямо этими словами. Просто у них временные недоразумения. И, выйдя за кого-то еще, она совершит страшную ошибку! А бедная маленькая Лерой… ох, меня просто мутит, когда я думаю, что пришлось вынести этой девочке. Жизнь в запущенном доме, пассивное курение…

– Курение! В шесть лет?

– В семь. Это ее бабушка курит.

– Ну да, понятно, – сказала Серина.

– А смола оседает в легких Лерой.

– Ох, Мэгги, оставь ее, – сказала Серина. – Пусть все идет, как идет! Я так всегда говорю. Нынче утром я посмотрела на мальчиков Линды, они на забор залезли, и сначала подумала: ой-ой-ой, позови-ка их в дом, порвут ведь свои дурацкие костюмчики, – а после: не-а, не надо. Не мое это дело, подумала я. Пусть их.

– Но я не хочу, чтобы все шло, как идет, – сказала Мэгги. – О чем ты толкуешь?

– Так у тебя выбора нет, – ответила Серина. И переступила через валяющуюся ветку. – В конечном счете к этому все и сводится, хочешь не хочешь, ты просто отбрасываешь лишнее. Но ведь ты всегда этим и занималась, верно? Едва родив ребенка, начинаешь понемногу избавляться от него, вот в чем все дело. Это очень, очень важный момент, когда ты можешь взглянуть на детей и сказать: «Теперь, если я умру, они и без меня обойдутся. Значит, имею право умереть, – говоришь ты. – Какое облегчение!» Ты просто сбрасываешь карту за картой! Отправляешь в подвал игрушки. Переезжаешь в дом поменьше. А тут еще и климакс, какое счастье!