В ответ они стали стрелять наугад, некоторые просто в воздух. Их буквально косил огонь противника, и они падали, как кегли, среди кукурузного поля. Оставшиеся в живых бросились назад, убегая с поля боя, усеянного трупами своих однополчан. Это был, – вспоминает он, – самый неравный бой, который только можно вообразить, унесший жизни множества молодых красивых парней, которых таким образом принесли в жертву».

Поредевшие боевые порядки этих стрелков были отброшены назад и – вместе с некоторыми ротами батальона легкой пехоты – были развернуты в цепь. Беспорядочно отступали два батальона Кроферда и три батальона Фергюсона. Стрелки, столкнувшись с намного превосходящими силами их Луазона, которые продолжали атаку, также в смятении отступили. Увидев, что англичане отходят, португальцы, которыми командовал Трент, также стали беспорядочно отступать.

Когда стало ясно, что Жюно наносит главный удар на левом фланге, Баррард, должно быть, понял свою ошибку, которая заключалась в том, что он оставил свой резерв у Масенры и, к его чести, немедленно отправил приказ командирам резервных бригад выдвинуться вперед и оказать поддержку Спенсеру. Однако к тому моменту, когда они смогли вступить в бой, атакующие силы Луазона уже продвигались вдоль хребта; таким образом, резерв столкнулся с необходимостью совершить трудный подъем на вершину холма по сильнопересеченной местности – навстречу противнику, воодушевленному своим недавним успехом. Тем не менее бригада Найтинголла предприняла энергичную попытку. Особенно рвался в бой 29-й батальон, который, вероятно, стремился отомстить за своего командира, убитого в бою при Ролика. Однако в сложившихся обстоятельствах этот маневр имел мало шансов на успех, и батальон отошел, не имея ни малейшей возможности возвратить свои пушки, которые пришлось оставить под натиском наступавших сил Луазона.

В связи с полным разгромом левого фланга своей армии Баррард направился на правый фланг, чтобы присоединиться к Уэлсли. Надежные Хилл и Фейн, получив от него указания, поскакали в центр позиции англичан, чтобы внести хоть какой-то порядок в сложившуюся ситуацию и перегруппировать армию вокруг не пострадавшей бригады Боуза и теперь уже несколько потрепанной бригады Найтинголла. Значительное количество подразделений левого крыла все еще оказывали французам сопротивление, однако были не в состоянии остановить продвижение Луазона, войска которого уже начали спускаться с восточного хребта. Здесь французы были атакованы небольшим отрядом численностью всего в 200 всадников кавалерии Баррарда из состава 20-го легкого драгунского полка и таким же количеством португальских; кавалеристов. В атаку против передовых частей Луазона их вел подполковник Чарльз Тейлор. Хотя финал этой атаки был печальным (сам Тейлор был убит, а его подразделение фактически уничтожено и перестало существовать как боевая единица), тем не менее она смогла заставить Жюно остановиться и начать перегруппировку сил. Эта задержка тем более была ценной для Баррарда и Уэлсли, что позволила последнему на скорую руку создать линию обороны между Масейрой и возвышенностью. Впоследствии, когда Жюно возобновил атаку, дивизия Луазона не смогла взломать эту линию обороны, но лишь благодаря тому, что сюда с правого фланга подоспела бригада Хилла. В районе Масейры англичане отбили три атаки противника, причем по крайней мере первые две из них были весьма энергичными. Однако несколько пострадал британский обоз, часть которого не смогли увести в тыл, и бой приблизился к нему. Много боеприпасов было потеряно, когда взорвалось несколько фургонов. Тем временем Фейн продолжал удерживать Деляборда.

В течение следующего дня битва не возобновлялась, как будто противники заключили перемирие. Обе стороны понесли значительные потери и нуждались в переформировании своих сил. Однако не было сомнений в том, за кем в тот день осталось поле боя. Баррард все еще цеплялся за свою позицию, которая прикрывала плацдарм, предназначенный для высадки. Однако его армия понесла ужасные потери, кавалерия была полностью разбита, а большинство орудий и значительная часть обоза безвозвратно потеряны. Несмотря на большие потери, которые понес Жюно (особенно во время атак на Масейру), он удерживал всю возвышенность и таким образом господствовал над позициями противника (чтобы предотвратить фланговый обход своих частей, Фейн отступил через деревню Вимейро, чтобы соединиться с основными силами Баррарда, занявшими позиции вокруг Масейры).

Однако Жюно прекрасно понимал, что победу необходимо закрепить. Он безусловно принимал в расчет то, что британские подкрепления уже в пути и некоторые пленные, значительное количество которых было захвачено в момент катастрофы левого фланга англичан, подтвердили, что на подходе по меньшей мере две бригады и что их прибытия можно ожидать в самое ближайшее время. Что касается англичан, то они были крайне заинтересованы в этих подкреплениях.

Несмотря на трагические события дня и столь серьезные потери, моральный дух британских войск был на удивление высок. К тому же его укрепили успешные действия по обороне Масейры, которые имели место на исходе дня. Однако среди офицеров явно усиливалось недовольство тем, как Баррард руководил ходом сражения. Офицеры всех рангов испытывали доверие к Уэлсли, поскольку видели, как совсем недавно он умело командовал своими войсками, и в то же время у них оставалось все меньше доверия к способностям командующего. После относительно спокойной ночи (в течение которой люди отдохнули и распределили оставшиеся запасы продовольствия и боеприпасов) у англичан, должно быть, перехватило дух, когда на рассвете они увидели в бухте только что прибывший корабль. Он привез не подкрепления, а то, в чем армия не испытывала ни малейшей нужды: еще одного генерала.

Ранним утром 22 августа этот генерал – сэр Хью Дэлримпл – сошел на берег и принял командование войсками, вероятно, к великому облегчению Баррарда. Несмотря на его возраст (родился в 1750 году), выбор Дэлримпла в качестве командующего ничего хорошего не предвещал. Будучи губернатором Гибралтара, он установил тесные связи с испанской «патриотической» партией и был знающим человеком, но его нельзя было назвать боевым генералом. Вероятно, оценка, которую дал ему Мур, наиболее точна: «Человек определенно неглупый, но который никогда не служил в действующей армии в чине генерала, и за шестнадцать лет войны удосужился проходить службу лишь в Англии и на Гернси и совершенно растерялся, оказавшись в новой для него обстановке».

Более того, Дэлримпл, казалось, был намерен игнорировать мнение своего самого способного подчиненного, сэра Артура Уэлсли, который запишет позже: «Во время первой беседы, которую я имел с сэром Хью Дэлримплом сразу после его прибытия в Португалию, утром 22 августа, я, полагая, что являюсь его советником… теперь имел все основания считать, что не пользуюсь его доверием, более того, к мнениям, которые я высказывал, он относился с предубеждением».

Ситуация, в которую вмешался Дэлримпл, была серьезной, однако, как считал Уэлсли, не безнадежной. Он считал возможным, что армия, даже находясь