Десантники проверили автоматы и запасные диски. Гранаты из вещмешков рассовали по карманам и подсумкам. Задов передвинул планку прицела ППШ на трехсотметровую отметку. Ну крокодил, ну большой… Рассказать кому в отряде – не поверят. Засмеют. Сафари, а не командировка. Надо будет пару зубов прихватить на память. Трофей! Лева с сухим щелчком пристегнул круглый блин диска к автомату и передернул затвор. Надо быть готовым ко всему, особенно в незнакомом лесу чужого мира.

– Асфальт в этой реальности еще не придумали! – почесал затылок Задов, разглядывая еле заметный намек на тропинку.

Из деревни вышли, растянувшись длинной цепочкой: впереди – старик краевед, за ним – самые рослые охотники, в центре – трое десантников. Замыкали шествие необстрелянные и неопытные воины племени. Кузнецов пытался отказаться от оружия, которое ему всучил вождь, ссылаясь на то, что у них есть свое. Вождь скептически хмыкнул, осмотрев автомат, и настоял на своем. Все охотники, внимательно прислушивающиеся к вежливому спору, дружно поддержали вождя. Наверное, появление на охотничьей тропе без настоящего оружия подрывало их нравственные устои. Кузнецов не стал сопротивляться и взял тяжелое копье, с удовольствием взвесив его в руке. Садко тоже согласился и взял лук. Задову достался колчан, под завязку набитый стрелами. Уже через пару минут ходьбы капитан услышал звонкий мат: при ходьбе колчан, болтаясь на узком кожаном ремешке, постоянно попадал Леве между ног.

Вождь на прощание помахал им широким пальмовым листом и пошел досыпать в свою хибарку под деревом, увешанным местными диковинками.

Шли по звериной тропе – об этом говорили и следы, и множество навозных куч. Вместо того чтобы обойти их стороной, шедшие первыми, а за ними и все остальные аборигены принялись месить помет. Оказалось, это один из способов замести собственные следы и не оставить на тропе своего запаха. Казавшиеся разведчикам ничем не примечательными места старик старательно обходил, сворачивая в лес. За ним с тропы уходили и все остальные. Вначале Кузнецов решил, что это случайность, и уверенно пошел прямо, но сильные руки схватили его сзади и мгновенно оттащили в сторону. Старик недовольно покачал головой и молча указал вверх. На толстой ветви, нависшей метрах в десяти над тропой, было подвешено бревно с копьем. От него вниз спускалась тонкая лиана, ничем не отличавшаяся от других таких же лиан. Она пересекала дорогу и была привязана к дереву, росшему на другой стороне тропы. Стоило тронуть лиану, и копье вместе с бревном теряло равновесие и стремительно падало на жертву.

Не всякий раз, когда они сходили с тропы, можно было обнаружить силки и ловушки. Если судить по тому, как часто это делали, ходить здесь без провожатого было равносильно самоубийству. Старик на ходу поведал, что насыщенность леса смертоносными сооружениями постоянно увеличивается. Благодаря этому люди в железной одежде редко отваживаются забираться вглубь.

Тропа стала спускаться вниз. Лес сделался светлее, появился подлесок, и вскоре обвешанные синими мхами исполинские деревья сменились высокой травой в человеческий рост. Из-под ног впереди идущего взлетела змея с широкими перепончатыми крыльями. Один из охотников мгновенно натянул лук и выстрелил навскидку. Стрела настигла летающую смерть. Колонна прошла мимо судорожно свивающейся в кольца и громко шипящей крылатой змеи. Никто даже не взглянул на нее. Дело сделано. Опасность миновала.

Колонна прошла еще пару километров. Старик остановился, издав радостный возглас. Ему вторили радостным улюлюканьем остальные охотники. Они громко стучали древками копий по щитам, выражая радость. Никто и не думал соблюдать тишину. Бесхитростные дети леса не сдерживали эмоций, всецело уповая на великую силу вонючего состава.

В яму-ловушку, вырытую прямо на тропе, провалился один из железных людей. Несчастного воина в легкой куртке, обшитой на спине и на груди редкими железными пластинами, насквозь проткнули острые деревянные колья. Когда один из воинов спрыгнул в яму, чтобы забрать его оружие и снять с головы металлический шлем с алым плюмажем, оттуда с недовольным жужжанием вырвался целый рой насекомых. Сняв с трупа все, что можно, мужчины укрыли яму листьями и слегка припорошили их землей. Настоящая охота на чудовище еще не началась, а одним врагом племени стало меньше.

На берегу озера было спокойно. Старик указал рукой на медленно дрейфующее в отдалении широкое темное бревно и, наклонившись к уху Кузнецова, шепотом, как будто с такого расстояния его можно было услышать, произнес:

– Он еще спит. Сейчас выманим его на берег. В воде он непобедим, там его не одолеть.

Николай равнодушно кивнул и пожалел, что не взял с собой бинокль. Издалека озерное чудовище не выглядело ни огромным, ни опасным. Командир группы по привычке начал проводить рекогносцировку местности.

Рядом с берегом на поверхности воды болтались раздувшиеся туши мертвых животных. То ли ветер, то ли прибрежное течение, то ли невидимая работа подводных любителей падали заставляла их вяло колыхаться. Одно из мертвых животных окраской напоминало зебру, если бы не одно «но»: полоски шли вдоль шкуры, а не поперек. Когда ветер дул с озера, ощутимо тянуло сладковатым трупным запахом.

У озерной твари была скверная привычка, объединяющая монстров всех времен и народов,– стремление убивать вне зависимости от аппетита и необходимости. Был живым, стал мертвым. Хорошо.

Гремучая смесь охоты и рыбалки начиналась.

Вдоль берега озера рос тростник вперемежку с кустарником и редкими деревьями с подмытыми корнями. Прибрежная полоса была завалена перекрученным плавником, выбеленным солнцем и ветром. По озерной поверхности медленно дрейфовало бревно, похожее на длинный островок.

Охотники поползли к берегу. Некоторые из них двигались на четвереньках, высоко поднимая зады, задрапированные листьями. Пока все двигались с максимальной осторожностью.

Островок прекратил дрейф и замер на месте, медленно разворачиваясь в сторону, где возились мужчины. Озерная тварь четко ориентировалась, откуда исходит угроза, и готовилась к нападению. Островок стал приближаться к берегу, увеличиваясь на глазах. За ним появился небольшой бурун, и скорость заметно увеличивалась.

Старик скороговоркой, глотая окончания, давал последние советы. Толстую шкуру, покрытую костяной чешуей, не пробить даже копьем с железным наконечником. Уязвимое место у него там, откуда расходятся челюсти. Охотники называют его «конец улыбки». Во всяком случае, так гласит легенда. До сих пор проверить ее не получалось. Вот туда, в конец улыбки, и надо было бить.

Кузнецов по-прежнему слушал вполуха. Глядя на приближающуюся колоду, он не мог понять, из-за чего сыр-бор. Стоило переться в такую даль, карусель гонять! Сейчас подплывет ближе, и расстреляем в упор из трех стволов. С ППШ на мамонта можно ходить. Задов уже лег, заняв огневую позицию за небольшой кочкой. Садко снял с плеча автомат и устроился между двумя валунами.

Кузнецов пристроил ППШ в широкую развилку высохшего дерева и повел стволом из стороны в сторону, примериваясь к сектору обстрела. Он выбрал себе позицию немного в стороне от товарищей, на небольшой возвышенности. Какая-никакая, а господствующая высота.