Наталья выскочила в невообразимом деревенском наряде. Она застыла на пять секунд, раскинула руки и бросилась к Колпакову… Он едва успевал отвечать на ее поцелуи и с опаской поглядывал на избу, где жила Вера.

Говорить они начали только минут через десять.

– Скажи, Петя, это Верочка тебе сказала?

– О чем?

– О том, что я жду тебя, что скучаю.

– Нет. А где она?

– В Москве. Она документы потеряла и поехала разбираться.

Колпаков понял, что ситуация сложнее, чем он ожидал. Но она не критическая. В квартире ремонт и Вера первым делом обратится к Аркадию. Надо позвонить – пусть он предупредит ее об осторожности. Пусть она возвращается в Раково. Сам Колпаков понимал, что в ближайшую неделю выехать в Москву не сможет. Ну, не получится и всё тут!

– Петя, я сейчас баньку нам истоплю.

– Хорошо… Но мне надо отъехать на двадцать минут. Вон на ту горку и обратно.

– Зачем?

– В Москву позвонить. Отсюда сотовый не берет, а там нормально.

– Понятно. Только я, Петя, с тобой поеду. Одного не отпущу.

– Почему?

– Боюсь, что уедешь и не вернешься.

– Глупышка. Я же сам приехал. Насовсем… А где ты меня спать положишь?

– В этой избе. Вера ко мне переселилась. У меня теперь две кровати, только они в разных углах стоят.

– А мы их сдвинем!

* * *

Его бизнес шел успешно. Не было резких взлетов, но не было и падений. Устойчивое движение вперед и вверх.

Многие хвалили его. Но он-то знал, что основная заслуга принадлежит его родителям. Отец наградил фамилией, а мать, настоящая югославка – именем, приятным для славянского уха.

Милан Другов! Как звучит? Слышится – милый друг…

Теперь представьте, что человек с таким именем и фамилией возглавляет туристическое агентство, сам принимает клиентов и улыбается им евроулыбкой. И дело сделано! Гость оставит деньги здесь, а не пойдет в другую фирму, где директором какой-нибудь Злобан Вражич.

За долгие годы работы в турбюро Милан вжился в образ простодушного и честного добряка. Он со всеми жил мирно и опасности обходили его стороной.

Понятно, что он не заметил красной девятки, которая приклеилась к нему у самого Турбюро и сопровождала через всю Москву.

Слежка была нахальной и грубой. Профессионалы так не работают. Такую демонстративную форму они называют – «дышать в ухо». Её применяют только тогда, когда наружка специально хочет себя расшифровать перед объектом.

Ничего этого Милан Другов не знал, и знать не хотел. Такие игрушки не для него и его законопослушной фирмы.

На пустынном участке шоссе девятка стала обгонять машину Милана. Потом она начала сдвигаться вправо, подрезая Другова, заставляя его прижаться к обочине и остановиться.

Не успевший еще испугаться Милан притормозил, но в последний момент заметил правый поворот на проселочную дорогу. Он удачно вписался в него, а девятка проскочила дальше по шоссе.

Другов помчался по узкой дорожке. Справа лес, слева лес. Потом начались складские помещения, заборы, свалки. В конце пути – безлюдная стройка. Тупик!

Березки в фундаментах говорили о том, что строителей здесь не было лет пять-семь.

Милану удалось развернуться, но в этот момент выезд со стройки перекрыла знакомая красная девятка. Из неё вышли или даже вылетели двое в спортивных костюмах…

Опыта общения с братками у смирного шефа Турбюро не было. Другов имел, разумеется, крышу. Но это были очень симпатичные ребята. Они никогда не ходили в спортивных костюмах. Угрожали всего один раз и при этом не делали из пальцев козу… Эти же двое сразу не понравились Милану. Насупленные какие-то. И подходили вразвалочку, как пьяные моряки или боксеры.

– Ты что это, козел, делаешь? Бегать от нас вздумал?

– Что вы хотите. Я вас не понял, господа.

– Сейчас поймешь!

Один из «спортсменов» выбросил вперед руку. В лицо Милану брызнула едкая струя. Он жалобно вскрикнул и прикрыл глаза руками. И сразу же на его руках оказались наручники.

Из-за рези в глазах Милан не видел, что с ним делают. Но он догадался – его заволокли в один из фундаментов, освободили от браслетов, усадили перед чем-то круглым и опять защелкнули наручники. Теперь он сидел на груде битого кирпича, обнимая толстенную трубу. Сидел и плакал. Этого можно было не стесняться – слезы сами текли из воспаленных глаз.

Минуту назад он успел рассмотреть нападавших. Один из них был главный, и Милан назвал его Тузом. Второй так – Шестерка.

Переговоры начал Туз:

– Оклемался, начальник? Мы не хотели силу применять, но ты первый начал. Убегать стал, Федора разозлил. Правда, Федя?

Шестерка мрачно кивнул и вытащил солидный нож. Не для дела, а так – попугать.

– Вот и Федя согласен. Зря ты убегал!

– Я не убегал. Мне просто срочно понадобилось…

– Ладно, начальник, проехали… Твоя фамилия Другов? Мы не ошиблись?

– Да, я – Милан Другов.

– Отлично… Ольга Сытина твоя сотрудница?

– Моя… Только она вдруг исчезла. Привезла группу из Европы, сдала отчет, а на следующий день прибегает ее муж Алексей Юрьевич, очень приятный человек…

– Мужем мы еще займемся… Ольга где? Ты знал, Другов, что она для нас камушки в Амстердам возила?

– Какие камушки?

– Значит, не знал. Но теперь знаешь. И в любом раскладе – соучастник! Три выхода у тебя: или менты тебя на зону посадят, или мы на перо, или станешь богаче богатого. Выбирай! Но если заложишь нас – я сам тебя вот в этом самом месте закопаю. Клянусь! А Федор мне поможет. Правда, Федя?

Шестерка опять кивнул и еще раз поиграл ножичком. Так, для подтверждения своей кровожадности… А Туз продолжал вербовку:

– Вот и Федя согласен… Так что, Другов, помогать нам будешь? Или будем по-другому разговаривать?

Еще недавно счастливый Милан Другов бросил прощальный взгляд на всю свою безупречную жизнь, посмотрел на кинжал в руках Федора-шестерки, взглянул на свои наручники и прошептал:

– Согласен…

– Не понял. Давай-ка, друг, громко и бодро.

– Согласен я! Буду вам помогать… А какой у меня другой выход.

– Верно… Сними с него наручники, Федя. Теперь это наш человек. Кореш!

* * *

Верочка стояла около своей могилы. Холмик, куцый венок от коллег по театру, два десятка поломанных гвоздик и её фото – точно такое же, как и на стене около вахтерши. Да еще воткнутая в глину табличка с ее фамилией, инициалами и датами рождения и смерти.