его друзья погибнут. Власти всё законсервируют, и им не будет дела до каких-то трёх пропавших человек. Сегодня эвакуировать людей я не смогу. Двоих просто нет на месте. А если бы они даже были, не так просто протащить немолодых уже людей, включая возрастную женщину, во-первых, через окно второго этажа по цеху, кишащими огромными крысами-мутантами, во-вторых, провести по узенькой дорожке над бездной, а затем поднять их со дна водохранилища на поверхность. Не знаю, умеют ли они плавать. Предлагаю взять паузу и посмотреть, что будет дальше. Под мою ответственность.

В телефоне слышалось тяжёлое сопение начальника полиции.

- В последний раз. Из уважения к тебе.

- Договорились. А теперь, не в службу – а в дружбу. Пришли мне нормальной одежды, а, то свою я на боевом задании потерял. Как говорится, бежал, теряя штаны и тапки, – пошутил я, чтобы разрядить напряжённость.

- Ладно, сегодня привезут. Скажи точный размер. – Мы ещё поговорили немного и разъединились.

Облачившись в типичный прикид сельского жителя, я отправился в гости к Петру Семёновичу Скворцову. Там я показал фотографии Михалёва и Куликова, которые и были благополучно опознаны. После этого я попытался разыскать и их самих. Но тщетно. Они, «как сквозь землю провалились». С хозяйкой, где квартировались, рассчитались. Нигде не ужинали и не завтракали. Машину не заправляли. Из посёлка не выезжали.

«Это очень плохо», - подумал я и пошёл на берег реки на встречу с Максаковым.

Я ожидал увидеть его готовым броситься мне на грудь от переизбытка радостных чувств, вызванных возможностью вернуться в родной и знакомый мир. А увидел, сквозь, разделяющее нас, дымчатое искривлённое пространство, старика, сидящего на береговом камне и закрывающего лицо руками. Внутри у меня всё «оборвалось».

- Александр Петрович! Что случилось? – воскликнул я, прекрасно понимая, что он меня не услышит. Для того чтобы привлечь внимание, я стал широко махать руками. Наконец, сидящий передо мной человек поднял голову и посмотрел на меня. В его взгляде было столько тоски и безысходности, что я так и замер с поднятыми вверх руками. Он встал и, сгорбившись, пошёл в сторону пещеры. Шли мы в полном молчании, хотя на подступах утёсу, мы, наверняка, могли бы установить какую-никакую звуковую связь. Я, честно говоря, боялся начинать разговор, мысленно гадая, что такого ужасного могло произойти за те несколько часов, что мы не виделись.

На озере, в пещере всё было в том же виде, что и вчера, когда мы первый раз проникли сюда. Зеркала струились искривлениями, переливаясь всеми цветами радуги. Они были целы и невредимы. «Значит, стрелял я уже в том мире. Наверняка в нише сейчас нет и, начертанного мною, крестика. – Я опасливо отодвинулся подальше от блестящих стёкол.

- Так, что случилось? - Вопрос мой прозвучал слишком резко, гулко отдаваясь эхом под каменными сводами.

- Они изнасиловали мою жену.

Сказать, что я был поражен, значит, ничего не сказать. Наверное, на протяжении последних десяти лет, я так часто не отвешивал челюсть в крайнем изумлении, как за последние три дня.

-Где, когда, кто? Вообще откуда она взялась? – вопросы так и сыпались из меня.

- Вчера, когда мы с вами расстались, я направился к себе, в гостиницу. Недалеко от неё на меня напали сзади, скрутили и надели мешок на голову. Я не могу пожаловаться на отсутствие физической силы, но нападавших, как потом выяснилось, было трое. Тем более, что меня сильно приложили чем-то по голове. Откуда здесь взялась Марина понятия не имею. Но то, что разбойниками были Михалёв, Куликов и Стоянов я понял сразу по голосам. Да, они этого и не скрывали, постоянно обращались ко мне, когда поняли, что я очнулся. Суть этих разговоров сводилось к тому, что они всем своим гадким существом безмерно ненавидят меня и желают мне смерти. Но не лёгкой и быстрой, а мучительной и долгой. Поэтому они будут исполнять все свои сокровенные желания, тем самым мучая и убивая меня, так как уверены, что я беззащитен в этом потустороннем пространстве и никуда от них не денусь. Вот, видимо, вчера сбылось их первое желание. Понимаете, Павел, значит и объединение отрицательных векторов пагубных страстей и желаний может перенести их обладателей в другое измерение. Вы знаете, что самое в этом плохое? Это не их произвол и моя возможная смерть. А то, что, насколько я понял этот мир, он лучше и добрее нашего. Здесь нет войн, голода, злобы, унижения одного человека другим, подлости и мракобесия. Какое-то подобие утопического коммунизма. И если случится утечка грязи с нашей планеты сюда, то здесь всё будет гораздо страшнее, чем у нас, давно привыкших к подобной мерзости, и считающих это, чуть ли, не нормой жизни.

- Расскажите более подробно. Я должен знать всё, чтобы определиться, как действовать дальше, – попросил я.

Мой собеседник облизал пересохшие губы и глухо произнёс:

- Хорошо. Если это сможет помочь, я не упущу ни одной подробности.

Далее последовал рассказ. Я не уверен, нужно ли делать его достоянием всеобщей гласности. И, конечно, он предназначен только взрослым читателям. Люди целомудренные, идеалистически воспитанные, может быть, посчитают его слишком натуралистически подробным. Но так он звучал из уст Максакова, так я передал его брату. Поэтому в целях правдивости и достоверности привожу его в полном объёме здесь. Но выделяю его отдельным фрагментом, дабы не желающие читать, могли пропустить его без потери нити дальнейшего повествования.

Глава 2

Меня затащили в какое-то помещение. Сняли с головы мешок и наручниками приковали к стулу. Рот заклеили скотчем. Затем произошло то, от чего мои глаза, видимо, вылезли из орбит, а сам я задёргался, как будто ко мне подключили источник тока. Михалёв, буквально, втащил в комнату мою жену Марину. Одета она была по парадному, в белую блузу, юбку, чуть повыше колен, чулки и туфли на высоких каблуках.

- Саша, куда ты пропал? – Как-то обречённо спросила она, видимо, даже не ожидая услышать ответ на заданный вопрос.

- А он тут гуляет, женщин естествует, короче, ни в чём себе не отказывает, – захихикал в углу старичок Стоянов, похожий