Неуёмный честолюбец Нёвилль остался в истории благодаря шедевру своего хвастовства — Запискам о Московии. Именно в связи с ними упоминает о завершении его жизни Готфрид Вильгельм Лейбниц в письме от 7 апреля 1699 г.: «Изданная книга господина де ла Нёвилля (который умер) не содержит ничего сверх рукописи, исключая только Посвящение королю Франции». Рукопись учёный имел. Больше ему от Нёвилля ничего не требовалось.

Убеждён, что благодаря своему таланту авантюрист заслуживает в этом издании дворянской фамилии де ла Нёвилль, дополненной исследователями и предположительным фамильным именем Фуа. Он, в отличие от барона Мюнхгаузена, не сказочный персонаж — он сам творец литературы, в которой имеет право выступать в той роли, которую себе отвёл. Мне кажется, Нёвилль этого достоин.

* * *

Государь![11]Маркиз Бетюн[12], узнав в 1689 году[13], что шведский и бранденбургский посланники поехали в Московию, счел необходимым для пользы Вашего величества отправить кого-либо, кто мог бы узнать, в чем именно будут состоять переговоры упомянутых посланников с Московией.

Честь исполнения этого поручения маркиз возложил на меня, что меня очень поразило, так как я уже ранее совершил такое путешествие и неоднократно навлекал на себя подозрения этих варваров[14]. Но услыхав, что я могу быть полезным вашему величеству, я принял это предложение и просил лишь маркиза де Бетюна принять во внимание, что проезд в Московию разрешен только купцам и посланникам[15], почему он и решил просить в этом случае помощи короля польского[16].

Король с благосклонным участием заявил, что трудно предположить, чтобы я не был узнан в этой стране посланниками царя или другими людьми, видевшими меня при Варшавском дворе, и что в таком случае меня сочтут шпионом и сошлют на веки в Сибирь[17]; далее, говорил он, что раз дело идет об услуге Вашему величеству, то он охотно доставит мне возможность безопасно и успешно совершить это путешествие.

Согласно этому он выдал мне рекомендательные грамоты к царям и паспорта, и я отправился со свитой[18], соответственною моему званию, ибо последним договором Польши с Московиею положено не содержать присылаемых послов на счет того государства, в которое их отправляют, и не давать им подвод безденежно[19].

На четырнадцатый день достиг я границы, хотя расстояние от Варшавы до последнего польского города составляет около 160 немецких лье. Я известил о моем приезде и назначении палатина Смоленского герцогства[20], куда я направился на следующий день. Прием, оказанный мне в Смоленске, описан в моем дальнейшем рассказе.

Обождав десять дней, пока съездил гонец, которого палатин посылал ко двору за приказаниями относительно меня[21], я отправился в Москву, где и был помещен в доме, назначенном для меня первым министром[22], в 150-ти шагах от города.

Ко мне явился пристав Спафарий, уроженец валашский[23], приветствовал меня от имени министра и остался состоять при мне. Через неделю после этого он препроводил меня в приказ или совет[24], после чего я посетил[25]посланников польского, шведского, датского, бранденбургского и некоторых немецких офицеров.