церемониальным маршем. После этого началась рассадка по автомобилям. До Байдарских ворот делегацию сопровождала эскадрилья самолетов [111].

У Байдарских ворот падишах пересел за руль и управлял автомобилем до самой Мухалатки, несмотря на предостережения Карахана о трудностях спуска. На крыльце дома в Мухалатке падишаха встречала супруга А.И. Рыкова. В Алупку отправились Хабибулла-хан и Гулам Джелани-хан (падишах выразил желание, чтобы практически вся свита осталась в Мухалатке) [112]. В Мухалатке с первого дня пребывания создалась удивительно теплая, непринужденная атмосфера. Гости гуляли в саду, играли в теннис (падишах играл с Караханом), в кегельбан, стреляли в тире (королева стреляла неплохо, а падишах считался хорошим спортсменом). За стол садились как кому нравится, никаких выездов в течение трех дней не было. В Мухалатке устраивались шахматные турниры, принцессы музицировали [ИЗ].

Флоринского, как и в предыдущие дни визита, интересовали не только протокольные вопросы, в Крыму он решил изучить реформаторскую деятельность падишаха. На вопрос Флоринского одному из гостей Мухалатки, какие реформы готовит падишах, тот ответил, что реформирование будет происходить постепенно. «Будучи человеком дела, – заявил мой собеседник, – король любит мало говорить, предпочитая слову дело, меньше всего он говорит о вынашиваемых планах. Но все мы чувствуем, что он готовится к большим реформам» [114]. Затем Флоринский спросил, что неужели падишах допустит, чтобы королева и принцессы, раз открыв лица, снова их закрыли по возвращении на Родину. На это собеседник Флоринского ответил: «Да, это придется сделать, но не надолго. Одной из первых реформ, по-видимому, будет снятие паранджи, причем падишах намерен начать со своей семьи» [115].

Вечером 15 мая Флоринский отправился в Алупку, чтобы проследить за размещением свиты в Шуваловском корпусе, недавно отремонтированном под санаторий. Следует заметить, что, несмотря на великолепие Воронцовского дворца и парка, из афганской делегации там остановились только Хабибулла-хан и турецкий посол, а позже афганский посланник в Тегеране. Согласно программе пребывания падишаха в СССР, 18 мая в 12 часов он со своей свитой должен был отплыть из Севастополя на турецком корабле «Измир» в Константинополь. Следует отметить, что еще 25 февраля заместитель народного комиссара по иностранным делам Карахан сообщил заместителю председателя Реввоенсовета СССР И.С. Уншлихту, что падишах собирается выехать из Севастополя или другого крымского порта в Константинополь и просит выделить для этого советское военное судно. В связи с намеченным в мае походом советских черноморских судов (крейсер «Червона Украина» и др.) в Турцию, коллегия НКИД считала необходимым приурочить этот поход к моменту отъезда падишаха, чтобы использовать военные суда для «переброски» падишаха в Турцию [116].

1 марта Уншлихт сообщил Карахану, что поход крейсера «Червона Украина» и трех эскадронных миноносцев в Константинополь имеет цель «оморячивание и тренировку личного состава <…> и обучение его работать с иностранными картами и пособиями».

По мнению Уншлихта, совмещение похода в целях учебнобоевой подготовки с поездкой падишаха невозможно, так как поход – это тревоги и учения, а пребывание «официального представителя дружественной нации на корабле потребует соблюдения этикета и обеспечения полного комфорта и спокойствия во все время пребывания падишаха на крейсере». К тому же наркомвоенмор не возражает против дополнительного похода кораблей морских сил Черного моря в Константинополь вместе с падишахом, если будет выделен дополнительный кредит на топливо и смазочные материалы.

Проводы падишаха из Севастополя состоялись по церемониалу, предложенному советской стороной туркам и афганцам. На площади перед пристанью 3-го Интернационала был выстроен почетный караул, на правом фланге – комсостав. Падишах прошел вдоль фронта почетного караула, оркестр исполнил афганский и турецкий гимны, «Интернационал», затем состоялся объезд на катерах по бухте советских военных судов, на которых были выстроены команды. Когда падишах поднялся на «Измир», оркестр исполнил «Интернационал», афганский и турецкий гимны. Карахан произнес прощальную речь. Представители крымского населения подарили падишаху местные сладости и папиросы. Сопровождающие с советской стороны пожелали падишаху счастливого пути и покинули судно. Эта «импозантная», по мнению Флоринского, церемония прошла по плану.

До границы территориальных вод «Измир» сопровождали не только советские суда, но и эскадрилья самолетов, с которых летчики сбросили 20 цветочных бомб (18 попали в «Измир»).

С борта корабля падишах отправил Калинину телеграмму с благодарностью за оказанный прием (следует отметить, что падишах и свита были в восторге от приема в Крыму).

21-го в Москву выехал Карахан, Флоринский остался в Севастополе, чтобы решать вопросы, связанные с кавказской программой.

Турция

27 мая эскадра советских военных кораблей в составе крейсера «Червона Украина» и эсминцев «Петровский», «Шаумян», «Фрунзе» вышла из Севастополя (под командованием Орлова). На следующий день эскадра вошла в Босфор. Прибытие советской эскадры в Константинополь произошло почти одновременно с приездом туда из Ангоры падишаха.

30 мая должен был состояться футбольный матч между советской и турецкой командами, а вечером турецкие моряки должны были принимать краснофлотцев.

В 16 часов на футбольное поле выбежала турецкая команда с большим советским флагом. После исполнения оркестром «Интернационала» и турецкого гимна на поле вышла советская команда с турецким флагом, наш оркестр вместо турецкого гимна играл «Интернационал». Получив с трибуны распоряжение, он исполнил турецкий гимн [117]. Когда команды сошлись, начался сильный дождь. Игра закончилась поражением нашей команды. Во время матча Флоринский, отправившийся на переговоры с турецкими коллегами, обратил их внимание, что в прессе наш флот называют «русским», а не «советским» и что, к сожалению, даже на пристани не было советских флагов (город украшали турецкие и афганские флаги), тогда как в Севастополе были не только афганские и советские флаги, но и турецкие (несмотря на обещание турецкой стороны, советские флаги не были вывешены).

В 20 часов в одном из самых больших ресторанных залов в «Туркуазе» состоялся турецкий банкет в честь советских моряков на 600 кувертов, обслуживали собравшихся русские эмигранты. У каждого прибора лежало меню на русском и турецком языках «Ужин в честь офицеров и матросов Флота Советской Республики, устраиваемый Турецким Флотом» [118].

Турецкие моряки вели себя как радушные хозяева и так быстро нашли общий язык с краснофлотцами, что у советских представителей начались опасения по поводу выступления краснофлотцев и турецких матросов после официальных речей, но «все прошло гладко» [119]. Расстались около полуночи.

На следующий день падишах присутствовал на гребных гонках с участием советских и турецких моряков. Вечером в бывшем тронном зале в Доме Бахче состоялся раут, на который были приглашены советские дипломаты и моряки. Советская делегация подошла к падишаху и его супруге, обошла афганскую свиту. Министр двора передал Флоринскому, что падишах желает с ним лично побеседовать. Во время разговора Аманулла-хан спрашивал о здоровье Калинина, Ворошилова, Чичерина, Карахана, говорил о том, что прием в СССР «глубоко