На этом его неприятности могли не закончиться, поскольку Элен, хищно улыбаясь, уже подбиралась к петуху. Но тут из-за кресла поднялась мрачная туча с лицом Георга и сунула полумертвого Кококлокля в мешок.

– А меня вы в тюрьму не заберете, – сказала Элен. – Потому что я суп съела.

И покосилась на вазу с конфетами.

Когда полицейские вышли из квартиры, Мари ловко вернула на место замок и сказала:

– Показательное задержание мне понравилось. Наглядно и поучительно.

– В смысле? – повернулся к ней Георг.

– Вы очень хорошо показали типичные ошибки при задержании.

Инструктор тяжело посмотрел курсантке в глаза – честные, доверчивые, широко открытые – и только махнул рукой.

На улице Георга ждал новый сюрприз. Удушливая жара превратилась в оглушительный ливень.

– Бабье лето называется, – тоскливо произнес инструктор. – И как я зонт взять не догадался?

Главное правило допроса – дайте высказаться и подозреваемому.

Из инструкции для женщин-следователей

Новая информация обессмысливает информацию, полученную ранее.

Из брошюры «Информационное голодание как метод очищения головного мозга»

Лесная старица в десяти километрах от города. Заброшенный домишко под побелевшим предутренним небом на берегу обмелевшего и затянутого ряской бывшего русла реки. Сама река уже много лет течет по другую сторону леса, а тут тихо, неподвижно, пусто.

Вообще-то сентябрьский лес, даже ранним утром и даже в десяти километрах от города, редко бывает пуст. Там обязательно кто-нибудь шебуршит, качает ветки или ползает между кустами. В крайнем случае, ползает между кустами, качает ветки и шебуршит какой-нибудь лесник или грибник.

Но лесник давно переселился в большой дом у нового русла, а грибники и прочая живность об ходят старицу стороной. Кто-то когда-то здесь то ли утонул, то ли повесился, то ли еще как сгинул, сейчас и не вспомнишь, но с тех пор старица пользуется дурной славой.

А сейчас дурной славой старицы пользуется существо с дурной репутацией. Омордень.

Ночной обход детских спален завершен, и заброшенный домишко с дурной славой – хороший вариант дождаться следующей ночи.

Большой, тяжелый, зубастый кошмар выходит из чулана и опускается на пол. Он недоволен. Мальчика защитили. Девочка перестала бояться, и он перестал ее видеть.

Ему пришлось самому искать следы страха. Но все, что он получил – это скудные порции беспокойства нескольких детей, которым снились плохие сны. Они даже не просыпались, когда он заглядывал в их спальни.

Но у него еще есть время. Он возьмет свое.

Утро Мари посвятила подготовке к допросу особо опасного ужаса. Начать подготовку она решила с особо плотного завтрака.

Девушка вдумчиво жевала «Курсантский комплекс № 1», когда к ее столику подошел лейтенант О. Нос его непрерывно двигался, уклоняясь от резких запахов, заполнявших столовую.

– Как практика? – спросил О.

– Все в норме, – отрапортовала Мари.

Лейтенант чихнул.

– В норме? Быть того не может. В нашем подразделении нормы не бывает. Скорее нормальным будет отсутствие нормы.

Мари задумалась и сказала:

– Тогда тем более в норме.

Лейтенант почесал нос. Он так и не научился разбираться, когда Мари издевается, а когда просто язвит.

– Хорошо, – решил он, – а ты дневник производственной практики ведешь?

Мари подавилась жидкой составляющей «Комплекса № 1».

– Понятно, – сказал О. – Непонятно, о чем ты думаешь. Как собираешься отчет о практике сдавать?

– Приду, доложу…

– Да кто ж тебе на слово поверит? Каждый день должен быть записан в дневнике, а каждая запись утверждена руководителем практики. А на каждом утверждении должна быть подпись командира отряда. Иначе ты, твой руководитель практики и твой командир отряда получат по…

Лейтенант замер. На раздаче открыли котел со свежей порцией «Комплекса № 3». О. прикрылся носовым платком и молча удалился.

«Дневник нужно срочно завести, – подумала Мари, глядя в удаляющуюся командирскую спину. – Завести, заполнить, отнести Георгу, утвердить, вернуться, предъявить. Срочно… Очень срочно… Желательно немедленно… Жанна должна дневник вести!» Дожевывая на ходу твердую составляющую «Комплекса» и рассовывая по карманам его десертную составляющую, девушка бодрой рысью двинулась в спальню.

Однако Командирша вела не дневник, а праздный образ жизни: валялась на койке с книгой «Новый взгляд на третий глаз».

– Жанна, – сказала Мари, – дай дневник практики переписать, а то лейтенант съест. А ты что, оптику учишь?

– Да нет, это мистические практики древнего Востока. Теоретический курс.

– А какое отношение практики имеют к теоретическому курсу?

– Мистическое, – сказала Жанна. – Дневник на подоконнике. Только переписывать не советую.

На обложке толстой серой тетради значилось:

Дневник производственной практики

курсанта подразделения

отряда Высшей Полиции.

Тема практики .

Руководитель практики .

Мари открыла секретный дневник. Серые страницы в клеточку заполнял твердый почерк, по которому невозможно провести графологическую экспертизу.

Первый день.

Дата .

Тема занятия .

Подпись руководителя практики .

Виза командира подразделения .

Второй день…

– А переписывать нельзя, – спросила Мари, – потому что все засекречено?

– Да переписывай, если заняться нечем. Но не советую. Советую взять этот дневник и показать лейтенанту.

– Это ты здорово придумала.

– Да это не я. И дневник не мой…

– А, это кто-то еще из подразделения 11, – сообразила Мари. – Кстати, ты не знаешь, чем остальные наши занимаются?

– Какие наши?

– Ну остальные курсанты из «двух дубин». Особенно тот… этот… – Мари пощелкала пальцами, – ну как его… Который на построении то ли был, то ли не был. Ну, он еще…

– Хватит щелкать, подруга, – Командирша перевернула страницу, – карманных денег не будет.