Рамон пожал плечами:

– Если они не пожалели одного из своих, можно догадываться, что это будет нечто весьма серьезное…

Его величество кивнул. Посмотрел на небо:

– Сегодня полнолуние. Я попробую узнать.

* * *

– Мой сын!!! – Маркиз Леклер ворвался в дом к Ришардам, пылая яростью и жаждой мести. – Мой сын!!!

Герцог Ришард встал из-за стола.

– Симон, я сейчас все объясню.

– Что именно?! Вы убили моего единственного сы…

Толлерт Ришард, который только что крепко стукнул маркиза рукоятью кинжала по голове, посмотрел на отца.

– Как он узнал?

– Не важно. Сейчас это уже не важно. Главное, что глупый щенок никому и ничего не успеет рассказать.

– А с маркизом что?

– Пока – в его покои, а там посмотрим. Может, и пригодится на что…

Мужчины переглянулись с понимающими ухмылками. Сыну Лоррен Ришард доверял, насколько вообще мог доверять людям. И о второй части плана Толлерт знал.

А вот о третьей – пока нет. Но всему свое время.

* * *

Тепло. Уютно, спокойно и делать ничего не хочется. Мне просто хорошо. Я лежу в большой кровати и медленно пью малиновый взвар с медом, по глоточку. Рядом сидит Лим и болтает как заведенный. О корабликах, которые пускал в пруду, о дереве, на которое залез – теперь-то можно! И да, спрыгнул он немного неудачно, разбил коленку. И все само заживает! Почти зажило!

Здорово, правда?

Я не вникаю в рассказ, разве что киваю в нужных местах. Стыдно сказать, но Лим сейчас для меня лучшее лекарство. Смышленая мордашка, яркие глазенки, улыбка до ушей… Словно рядом бьет фонтан с живой водой.

Линетт ушла, взяв с меня слово не вставать до вечера. Я охотно пообещала, потому что иначе герцогиня опустится в кресло рядом с моей кроватью и будет сидеть, а благодарность – штука утомительная.

Устала я так, что на ногах не стояла. И откуда у Линетт Моринар взялась подобная пакость? Не иначе проклял кто. Надо бы поспрашивать, нет ли у нее в семье такой болячки?

А, не важно.

Лим притащил здоровущую книгу сказок и изъявил желание почитать мне вслух. Я слушала историю про золотого ослика и ни о чем не думала, пока в дверь не постучали.

Канцлер.

– Папа!!! – завизжал Алемико и повис у отца на шее. Тот, не отказывая сыну, подхватил малыша, подкинул повыше и что-то шепнул на ухо. Лим бросил на меня заговорщический взгляд и удрал, а канцлер присел рядом на кровать, не обращая внимания на попрание всех приличий.

– Вета, здравствуй.

– Здравствуйте, ваша…

– Дядя Алонсо. Или дядюшка. Или придумай сама, как меня называть.

Я вздохнула.

Да уж понятно, что теперь меня не выпустят. Придется делать хорошую мину при плохой игре.

– Здравствуй, дядюшка.

– Уже лучше. Спасибо тебе еще раз. Линетт мне все рассказала…

Я повела рукой, мол, не стоит благодарности. Сделала, что смогла, что должна была… Кстати…

– А где мой больной?

– Леклер, что ли?

– Да… дядюшка.

Канцлер понимающе улыбнулся, мол, привыкай, и потрепал меня по руке.

– Неподалеку, в гостевой спальне. А при нем слуги и охрана. Если что пойдет не так – тут же нас позовут.

Я выдохнула:

– Не хотелось бы, чтобы он умер.

– Вета… он тебе нравится?

Нравится? Мне?

Вспомнила отчаянные голубые глаза, липкую от крови руку в моей руке, холодные пальцы смерти, смыкающиеся у бедняги на горле, и только-только хотела ответить отказом, как вдруг…

– Не знаю, ва… дядя. Не знаю.

Канцлер покачал головой:

– Вета, это плохо.

Я смотрела невинными серыми глазами.

– Леклеры вот уже не одно столетие враги короны. Они, конечно, не выползают из своих нор, сидят, пакостят втихую…

– Но почему они тогда живы?

– Потому что наш король – некромант. Ты же знаешь?

Знала, но никакой связи не усматривала, о чем и сказала.

Алонсо покачал головой:

– Вета, его величество отлично знает цену человеческой жизни. Именно поэтому в Алетаре не казнят больше необходимого и не проявляют ненужной жестокости.

Звучало странно, но что я знаю о некромантах? Нянюшкины сказки? Жуткие истории о Проклятом Короле? Этого слишком мало, чтобы составить свое мнение. Может быть, и правда тот, кто каждый день видит в зеркале смерть, не станет лить кровь без надобности?

Но язык мой – враг мой.

– А если во имя благородных и высоких целей?

Канцлер потрепал меня по волосам:

– Вета, некромантам по должности таких не положено. У них исключительно низкие цели и коварные устремления, а значит, и больших жертв не предвидится.

Я невольно фыркнула:

– Если что-то случится с виконтом, вы меня позовете?

– Обещаю.

– Его не убьют?

– Если его и убьют, то не по моему приказу, – честно ответил Алонсо. – И вряд ли по королевскому. А вот когда до него доберутся свои…

– Свои?

– Да, скорее всего. Он ведь шел к тебе? Или предупредить, или увезти – не знаю. Но не думаю, что ему это простили.

– За ним кто-то следил?

– Да, скорее всего, он привел убийц за собой. Но точнее мы узнаем, когда он придет в себя. Дня через два?

– Да, дядюшка.

Получилось уже вполне непринужденно. В дверь протиснулся Лим с большой тарелкой, на которой лежали трубочки из ягод. Удивительно вкусная штука. Фрукты или ягоды измельчаются в пюре, высушиваются тонкими пластами на больших противнях, а потом режутся в пластинки или сворачиваются, по вкусу. Иногда их начиняют чем-нибудь вроде меда с орехами… Я их обожала, но сама не готовила – возиться долго. Вот над лекарством я могла просидеть и ночь, и две, а ради пары порций сладкого… Нет у меня времени! Нет!

– Черника, яблоки и груши.

Личико будущего герцога было слегка чумазым, и мы поняли, что пара трубочек уже испарилась по дороге. Переглянулись, улыбнулись, и канцлер встал с кровати.

– Вета, отдыхай. Если что-то случится, тебя позовут. А до тех пор изволь восстанавливать силы. Что за манера – себя вычерпывать до донышка?

Я развела руками, мол, не виноватая я, канцлер погрозил мне пальцем и вышел, не забыв по дороге прихватить пару трубочек с блюда. Мы переглянулись с Лимом.

– А какие тут из черники?