– Приятная встреча, Максин. Побудете с нами?

– Не знаю. Кто вам сообщил мое имя?

– Давайте, оглядитесь тут, пользуйтесь курсором, кликайте где хотите.

Если Максин тут нужно делать пересадку в пути, она все время промахивается. «Отбытие» постоянно задерживается на неопределенное время. Она соображает, что здесь нужно сесть на что-то похожее на какой-то челнок. Поначалу она даже не понимает, что тот готов к отправлению, пока он не уезжает. Потом она даже не может найти выход на нужный перрон. Из превосходно укомплектованного бара наверху открывается поразительный вид на подвижной состав, одновременно антикварный и постмодерновый на вид, что массированно прибывает и отбывает, вдоль по линии, уходящей за горизонт этого мира.

– Все в порядке, – заверяют ее диалоговые окна, – таков переживаемый опыт, только так можно конструктивно заблудиться.

Немного погодя Максин уже бродит везде и на все кликает, лица, мусор на полу, этикетки бутылок за стойкой бара, через некоторое время интересуясь уже не столько тем, куда попадет, сколько текстурой самого поиска. По словам Дастина, творческий партнер во всем этом – Лукас. Дастин лишь перевел все в код, а дизайн визуалки и звука, гулкая плотная суматоха терминала, изобилие шестнадцатеричных оттенков, хореография тысяч статистов, всякий нарисован и детализирован по-своему, всякий выполняет свою особую задачу или просто болтается без дела, нероботизированные голоса с таким вниманием к региональным особенностям речи, все это – благодаря Лукасу.

Максин наконец обнаруживает главную директорию железнодорожных расписаний и, щелкнув на «Полночное ядро», – бинго. Плавными монтажными переходами ее переносит, вверх и вниз по лестницам, сквозь темные пешеходные тоннели, вытаскивает на взмывающий ввысь метавикторианский свет, модулированный стеклом и железом, через турникеты, чьи смотрители, чем ближе она подходит, морфируют из суровых нависающих роботов в соблазнительных улыбчивых танцовщиц хулы с леями орхидей, в поезд, чей дружелюбный машинист высовывается, сияя, из кабины и кричит:

– Не спешите, деушка, мы вас подождем…

Но едва она шагнула в вагон, тем не менее поезд разгоняется до безумия, от нулевой до искривленной скорости за десятую долю секунды – они отправились в ПодБытие. Детали трехмерной местности, пролетающей мимо окон с обеих сторон, конечно, гораздо точнее, чем нужно, никаких потерь в разрешении, как бы ни пыталась она сфокусировать взгляд. Поездные бортпроводницы из фантазий Лукаса и Дастина о пляжных кисах прокатывают тележки, заваленные говножрачкой, напитками с тихоокеанскими подтекстами вроде «Текильных восходов» и «май-таев», дурью разных степеней нелегальности…

Кто может себе позволить такую ширину канала? Она проскальзывает мышкой в конец вагона, рассчитывая увидеть великолепные панорамы рельсов, отлетающие назад вдаль, но обнаруживает – пустоту, отсутствие цвета, энтропийное сокращение другого мира, ярче, в «Нетскейповую» серость. Как будто здесь любой порыв сбежать в укрытие непременно подразумевает невозможность вернуться.

Хоть Максин сейчас и в поезде, она не видит причин переставать кликать – и кликает на кольца на пальцах ног у бортпроводниц, на рисовые крекеры, глазурованные чили в «Восточной смеси для вечеринок», что они приносят, на празднично раскрашенные зубочистки, куда насажены куски тропических фруктов в напитках, никогда же не знаешь, может, следующий клик…

Коим он в итоге и оказывается. Экран начинает мерцать, и ее резко, можно сказать, даже грубо, вышвыривает куда-то, где вечные сумерки, нечто вроде далекой городской окраины, уже не в поезде, нет больше жизнерадостного машиниста или бравой обслуги, недонаселенные улицы все меньше освещены, как будто общественным фонарям одному за другим дают перегореть, и царство ночи восстанавливается изнурением. Над этими угрюмыми улицами ощупью тянутся невозможно фрактальные башни, словно лесная поросль к свету, достигающему этого уровня лишь косвенно…

Она потерялась. Карты нет. В каких-нибудь романтических туристских точках мясной местности теряешься не так. Маловероятно, что карты здесь подскажут интуитивные прозрения, у нее только чувство – такое было в снах, ощущение: что-то, не обязательно – приятное, вот-вот произойдет.

Она чует запах дури в воздухе и Вырву у себя за плечом, кофе в кружке с надписью «ПОЛАГАЮ, У ВАС МОЙ СТЕПЛЕР».

– Святый блин. Сколько времени?

– Не очень поздно, – грит Дастин, – но, кажется, нам уже скоро разлогиниваться, черт знает, кто тут мониторит.

Только она освоилась.

– Это не шифруется? Без брандмауэра?

– О, по-тяжелой, – грит Лукас, – но, если кто захочет влезть, они влезут. Хоть в ПодСетье, хоть куда.

– А это там?

– Сильно под. В этом и концепция. Стараться не попадаться ботам и паукам. Протокол «robots.txt» годится для поверхности Сети и благонравных ботов, но есть боты-мерзавцы, которые не только невоспитанны, они просто невъебенно злы, как только видят код запрета, тут же на него наводятся.

– Поэтому лучше не высовываться, – грит Вырва. – Немного погодя может выработаться зависимость. Есть у хакеров такая поговорка: в Глубину нырнешь – больше не заснешь.

Они переместились вниз, за кухонный стол. Чем больше грузятся партнеры и чем гуще в воздухе дым, тем удобней им, кажется, говорить о ПодБытии, хотя за хакерскими тонкостями Максин следить трудно.

– Называют технологией «за краем», – грит Лукас. – Никакого проверенного применения, высокий риск, с таким уютно только подсевшим первопроходцам.

– На какую же шизовую срань ВК раньше велись, – как припоминает Дастин. – Тогда еще, в 98–99-м, куда они только деньги ни вкладывали? Только если бзик у тебя сильно круче ПодБытия, у них бровь чуть приподымалась.

– Мы для них были чуть ли не ванильные, – поддакивает Лукас. – Для начала у нашего дизайна имелись довольно плотные прецеденты.

По словам Дастина, корнями ПодБытие уходит к анонимному переадресатору, разработанному по финской технологии дней еще penet.fi и с расчетом на процедуры форвардирования лукового типа, в то время только зарождавшиеся.

– Переадресаторы делают что – они пропускают пакеты данных от одного узла к следующему, и информации в них ровно столько, чтобы каждое звено в цепочке знало, где следующее, не больше. ПодБытие делает шаг дальше и забывает, где пакет был, немедленно, навсегда.

– Вроде цепи Маркова, где матрица переходов все время переустанавливается.

– Случайно.

– Псевдослучайно.

К чему парни намеренно пристегнули разработанный ими сбойщик ссылок, чтобы закамуфлировать действующие пути, которые никому не хотелось светить.

– На самом деле, это просто еще один лабиринт, только невидимый. Щупаешь прозрачные ссылки, каждая пиксель на пиксель, каждая ссылка пропадает и перемещается, как только по ней щелкнешь… невидимый, самоперекодирующийся путь, его невозможно повторно отследить.