– Но откуда тебе…, – промямлил Знатнов. – Но откуда вам стало известно, что он заглянет к нам именно сегодня? Ведь у вас не было ни с кем связи, ни по рации, ни через спутник.

– Вот знал и всё, – подтвердил Быструшкин. – Для этого не всегда к Маркони надо за помощью обращаться или же к Попову. Энергетика связей, ой какая огромная. Если разберёшься когда-нибудь в этом, то никакое теле-радио не будет нужно. Но об этом позже. Ты бы лучше, товарищ литератор, с гостем поздоровался.

Мужчины протянули и пожали друг другу руки, а Быструшкин в это время подкладывал дровишки в костре под видавший виды котелок. К костерку подтянулись ещё двое проснувшихся археологов. Те тоже с интересом уставились на гостя.

Мало того, что он был в подряснике, но поверх на груди у него ещё висел серебряный наперсный крест. Впрочем, и в этом не было бы ничего особенного, но крест был восьмиконечным. А такие ныне увидеть можно лишь на Руси, и то на епитрахили[8] у какого-нибудь схимника.[9]

В общем-то, в российской глубинке никто, никуда и никогда не спешит, не опаздывает, не догоняет, но и не ждёт тоже. Археологи, уже не обращая внимания на гостя, занялись своими делами и тут же принялись обсуждать с Быструшкиным текущие проблемы.

А вот Александр Викторович нет-нет, да и бросал украдкой любопытный взгляд на гостя.

– А ты, мил-человек, чё-жо на крест-от поглядывашь, как на небывальщину каку? – спросил вдруг Смарагд, устремив чистый взгляд на Знатнова. – Я ить, как про тебя прослышал, сразу сбиратеся стал.

– А где же про меня известно? – озадаченно спросил Александр Викторович.

– Дак у нас бают, – неопределённо махнул рукой Смарагд куда-то на север. – А крест-от старинной, – он коснулся пальцами к висевшему на груди распятию. – На Руси-матушке токмо так ране хаживали. Ить Никишка-вор дуже церковь обезглавил, защиты лишил.

– Это он о патриархе Никоне, – пояснил Константин Константинович, мельком прислушивающийся к возникшему разговору. – Во времена церковной смуты по единоначальному приказу патриарха Никона посшибали со всех русских церквей такие вот восьмиконечные кресты, а взамен лепили что попроще – шестиконечные, а иногда и вовсе четырёх концов наподобие католических. Ведь недаром католики всегда в Россию рвались. Тепло им тут. Вольготно.

– А при чём тут крест? Нельзя же войну из-за формы креста устраивать? – попробовал возразить Знатнов.

– Ой, что ты, милай, что ты? – покачал головой Смарагд.

– Темнота, – махнул на него рукой астроархеолог. – Если под тобой коня пополам разрубят, ты сможешь, как барон Мюнхаузен, так же на полуконяге ездить?

– Аль креститься триперстно? – подбавил масла в огонь Смарагд.

– А это здесь при чём? – удивился литературовед и непроизвольно сложил щепотью пальцы, как с детства учили. – Ведь я помню, мама мне с ранних лет твердила, что пальчики у нас слагаются во имя Отца и Сына, и Святаго Духа.

– А зачем остальные два? – усмехнулся Быструшкин.

– Двуперстием ране знаменовались, – вставил старовер. – Как Божий дух и человечье начало. А Троица – три остальных перста.

– И ещё, – продолжал Константин Константинович, – найди мне хоть одно упоминание, хоть одну икону, где, либо Христос, либо какой из апостолов триперстием пользовался? Нет! Не увидишь! Потому что не было такого никогда. А церковная война… Сказано в Писании, что дьявол – обезьяна Бога. Тут без обезьяны не обошлось. Сама она ничегошеньки сотворить не может, а украсть, извратить, испоганить – это как дважды два. Наш мир – зеркало потустороннего. И наоборот. Если человек использует не тот символ, значит не тому и молится.

Недаром же ведьмы, колдуны и шаманы при совершении мистерий пользуются сто восьмым псалмом из Псалтиря самого царя Давида и обыкновенный крест вверх ногами переворачивают. Это их дьявольская добыча.

– Но я-то вам зачем понадобился? – задал Знатнов давно мучивший его вопрос. – Или сподобился доверия в краю непознанного царства?

– Сподобился, мил-человек, сподобился, – кивнул старец. – Я вот чаёк-то допил уже. Нут-ко пойдём в городище.

Смарагд встал и, не оглядываясь, отправился в сторону холма, на котором расположился доисторический город. Александр, конечно же, последовал за старцем. Меж тем «дедуля» проявил завидную прыть, и Знатнову пришлось прибавить ход, чтоб догнать его. Но тот не обратил на это никакого внимания, лишь обронил:

– Сегодня неблазненно пожаловать в городище. Смекаешь?

– Ну, так вы за этим и приехали, надо полагать, – парировал Знатнов. – И я тоже за тем же самым, поскольку не бывал ещё на самой вершине.

– Тут непшевати по разному могно, – старец даже обернулся к Александру Викторовичу. – Знамо с тобой ведь нудиться никто осмелиши. А я и подавно. Мне важно обдержание Рима Третьего. Ведь недалеко и обстояние.

– То есть вы хотите сказать, что на Москву скоро нападёт очередной Наполеон? – удивлённо спросил Знатнов.

– Чё ж тут велеречивого? – пожал плечами старец. – Мы отседова всё сробим.

В это время они подошли уже к мосту, перекинутому через один из рукавов Сынташты. Наружная крепостная стена окружала город непроходимым кольцом, вместо ворот в стене зияла огромная дыра, где когда-то, видимо, висели ворота, но время безжалостно уничтожило их.

Смарагд Яхонтович шагал широко, будто бывал здесь не один раз. А, может, действительно бывал? Недаром же появился неизвестно как и откуда. Кто его знает, стоит ли этому старцу доверять или просто присмотреться?

– Не замай себя, – вдруг проговорил тот. – Ты не пошёл бы со мной, не будь у тебя доверия. Благо, место святое. Ты сам разумеешь, токмо укорот не давай.

Слушая старца, Александр Викторович не уставал удивляться: надо же! Всё-то он знает, даже мысли читать умеет.

– И ты научишься, – вдруг отозвался Смарагд. – Это не так уж трудно. Не ищи рогатин, где их никогда не было, не отворяй пусты вороты.

Дорога прямо за «пустыми пристенными воротами» серпантином уходила вверх, вымощенная тёсаным кирпичом. Смарагд таким же широким шагом направился к вершине холма. Александр Викторович старался не отставать.

На холме разместились многочисленные здания, сложенные из кусков синей глины вперемежку со стволами кедра. Если эти дома сложены были много тысяч лет назад и сохранились в земле, то оставалось загадкой, как обычный строительный материал просуществовал такое время без разрушений?

Когда же проходили мимо пруда с довольно чистой и незамутнённой водой, на шедшего впереди старца напал вдруг вынырнувший оттуда монстр. Вокруг ног Смарагда, словно петля, обвилось длинное щупальце, и чудовище тут же утопило бы его, но старец успел пронзить монстра тростью. Гад пискнул тоненьким голоском, но мгновенно обхватил ноги своей жертвы вторым щупальцем и потащил человека в воду. Александр Викторович сначала опешил: откуда в пруде самый настоящий осьминог?!