– Ах, Уинстон, – проворковала она, – так мило, что ты меня пригласил.

Отставной Враг Волшебников вздохнул и покорился судьбе.

Гаргантюа присел возле стайки вечно молодых цыплят, получившихся из мороженой курицы, и принялся крошить им черную икру, оставшуюся от мороженого осетра. Похоже, повар смирился с опустошением любимой кухни. А еще с тем, что он нескладный, лысый и худой как зубочистка.

Югорус Лужж не был настроен столь философски. Испробовав на Волшебном Бобе несколько мощнейших заклинаний, покореживших пространство, но не нанесших неуязвимому растению существенного вреда, он нервно повернулся к Гаттеру.

– Не знаю, что и делать. Высококачественная Неуязвимость. Снимать заклятие нужно аккуратно и медленно, а у нас… – ректор глянул сквозь Астрал, оценивая позицию Рыжика возле границы миров, – …всего минуты две.

Лужж опустил голову и принял траурный оттенок:

– Если бы у нас было время… – с каждым словом Югорус становился все темнее. – Можно просто покрыть Боб ослабляющими неуязвимость заклинаниями и оставить в покое… За пару сотен лет он состарится, высохнет и рассыплется в пыль…

«Что-то такое я когда-то слышал, – подумал Порри. – Или видел? Помойка!»

Гаттер подскочил к ректору, который уже напоминал абсолютно черное тело (и продолжал чернеть дальше) и заорал:

– Время! Что может быть лучше времени!

– Проще, – автоматически поправил его Лужж и вдруг начал светлеть. – Как же я сам не додумался![54]Все из кухни! Живо!

Гаргантюа сгреб цыплят, Дуб – Гаргантюа и Гаттера, и ректор остался наедине с Волшебным Бобом.

Граница миров приближалась с каждым взмахом крыльев Рыжика. Следовавшие за ним хочуги превратились в подобие огромного осиного роя, который глухо жужжал и тянулся к желанной добыче.

Рядом с Мергионой появилась напряженная морда Кисера.

– Мерги, – мяукнул он, – у нас минуты полторы… от силы. А потом они до нас доберутся. Вот попадется тебе хочуга Вечного покоя…

Тут кот вздрогнул, ощутив, как время вокруг стебля начало опасно вибрировать.

– Верблюд! Держись от гороха подальше!

Рыжик заложил вираж, качнув хочужный рой из стороны в сторону, скользнул к проему и нырнул в…

Мерги показалось, что они действительно нырнули и оказались под водой. Звуки стали гулкими, движения замедленными, а Кисер, Рыжик и Волшебный Боб – размытыми, будто нарисованными. Зато хочуги внезапно стали резкими, задвигались быстрее, попрыгали с Боба и, растопырив мохнатые края, бросились окружать Рыжика.

Если бы не Кисер, который прекратил ныть и взял на себя роль штурмана, все бы закончилось быстро и печально.

– Вправо-вверх! – командовал волшебный кот, вертя головой так быстро, что его уши слились в меховую дугу. – Левее! Правее! Еще правее! Чуть медленнее! Пропускаем! Теперь полный вперед! На правый разворот! Приготовиться к штопору!

Мергиона глянула вниз и увидела, что зеленый ствол быстро побелел, начал крошиться и… исчез!

– Исчез! – с восторгом закричала она. – Нет Боба!

– Держись крепче! – прорычал в ответ кот, изо всех сил прижимаясь к горбу. – Верблюд, штопор!

Рыжик сделал величественное сальто и по спирали устремился к дверному проему. Миг – и Тот Мир остался позади.

Хочуги ринулись к проходу между мирами, увидели, что добыча ускользнула, увидели, что мост в вещественный мир исчез, и завыли в бессильной ярости… Из воя прорезался потусторонний скрип дверных петель. Дверь между мирами описала полукруг и оглушительно захлопнулась, прищемив нечто вроде носа хочуге Абсолютного Познания. Граница между мирами содрогнулась, и наступила тишина. На этот раз людям повезло.

– С вас вагон сметаны, – проворчал Кисер, кисло улыбнулся и ушел в каком-то смысле по-чеширски: сначала исчезла улыбка, потом голова, потом лапы. Последним, немного повисев в воздухе, испарился кошачий хвост.

Что сделал Лужж, Порри не увидел, прижатый к теплому боку Дубля. Просто в какой-то момент гул манки прекратился, а через миг сменился водопадом звуков, главным из которых был треск разрываемой ректорской мантии. После этого тишина стояла довольно долго.

Даже дисциплинированный Дуб не выдержал и заглянул в дверной проем.

С достоинством поднявшись с колен в воздух (простейшим заклинанием левитации Все-выше[55]), просветленный до сияния Югорус вытер холодный пот.

– Дуб, поставь, пожалуйста, Гаттера на ноги. А мсье Гаргантюа подержи пока. Мсье. Вам лучше не спешить на кухню. За последние две секунды на ней прошло около… двух тысяч лет.

– Какой кошмар, – просипел шеф-повар. – А как же «употребить до…»? Неужели все мои продукты просрочены?

Цыплята принялись сочувственно поклевывать начальника кухни.

То, что произошло с Сеном, продолжало с ним происходить, причем чем дальше, тем с большей интенсивностью. Передав МакКанарейкл в руки Мордевольта, он вскочил на стол и провозгласил:

– А сейчас мы определим королеву бала! То есть не сейчас, а… Харлей! Дайте мне звук!

– Долби-молби, – сказал Харлей. – А что делать?

– Эту ночь, – теперь многократно усиленный голос Аесли был слышен каждому, – счастливые рыцари Первертса в благодарность за то, что прекрасные дамы не оставили их, посвящают вам, наши королевы и принцессы!

Королевы и принцессы, чуть не испепелившие своих счастливых рыцарей, потупили глазки и расправили плечики.

– Цветы нашим красавицам! – продолжал самопровозглашенный распорядитель бала.

Харлей, который к растениям относился чуть лучше, чем к животным, взмахнул палочкой. Охапки белых, алых, желтых букетов спланировали из-под потолка в руки кавалеров. Некоторое время порассматривав этот дар небес (то есть потолка), кавалеры передали цветы своим дамам.

– Уинстон! – чуть не задохнулась от восторга мисс Сьюзан. – Ты – прелесть! Ультрамариновые гвоздики! Мои любимые… Неужели ты помнишь?