Я накрывала на стол и поглядывала на часы. Если на вечер не выпадало никаких дел и встреч, Дарьялов обычно приезжал около семи. Но уже подкатило к девяти, а его все не было. Я уложила Иришку, вернулась на кухню, села за стол. Стряхнула с уставших ног туфли — еще недавно удобные, а сейчас тесные, как испанский сапог. Проверила в очередной раз телефон, нет ли сообщения.

А раньше он предупреждал, если задерживался…

Из духовки вкусно тянуло запеченной рыбой, желудок заворчал обиженно.

Может, вытащить ее и сожрать в одни ворота? Снять с себя все, смыть макияж и лечь спать. А завтра позвонить Автандилу и отменить следующий визит. Какой во всем этом смысл? Ты, Ирочка, сама все угробила, своими ручками. Вот и живи теперь с этим.

Так, стоп, стоп! Если бы я все угробила, он бы не пытался со мной разговаривать, не искал бы врача. Давай пока не будем делать выводы, ладно?

Я подошла к окну и увидела, как из-под арки во двор заползает кукуха, а за ней «Хендай» охраны. Сердце выдало автоматную очередь.

Поправив волосы, я одернула платье и влезла в туфли. Вышла в прихожую, остановилась у двери, прислушиваясь к гудению лифта. Вот он щелкнул на площадке, разъехались двери. Шаги, поворот ключа в замке…

Ну, Ирина Ивановна, только не облажайтесь!

Дарьялов замер на пороге, глядя на меня. Глаза чуть расширились, ноздри дрогнули, губы тронула улыбка.

— Привет! — он протянул мне букет роз и поцеловал. — Прекрасно выглядишь! Кажется, я не ошибся.

— В смысле? — я спрятала под цветы дрожащие руки.

— Ну ты так многозначительно утром спросила, что у меня вечером. И я подумал: похоже, намечается что-то… особенное. Извини, Ириш, задержался и не мог предупредить. Телефон, собака, поймал какое-то обновление и завис намертво. До сих пор ни мычит ни телится.

Я усмехнулась нервно и понесла розы на кухню, чувствуя спиной и затылком его взгляд.

Вот так, напридумываешь себе всякого, а оказывается всякая ерунда!

— Ух ты! — он вошел следом за мной. — А тебе можно вино?

— Немного. Автандил разрешил.

— Это его идея?

— Нет, моя.

Соврала, конечно, но так лучше.

Мы сидели за столом, ели рыбу, пили вино. Дарьялов рассказывал, чем занимался днем, я — как ходила с Иришкой в магазин и о том, как она пыталась обнять чью-то собаку. Но все это было на поверхности. А глубже — как в тот самый первый вечер в ресторане. Тонко, остро, чувственно. Чуть задерживая взгляды на линии огня. Как будто ничего еще не было. Как будто все случится впервые. Немного страшно — самую капельку.

Я встала, собрала тарелки, поставила в раковину. Дарьялов подошел сзади, обнял, сцепив руки у меня под грудью — так обычно, привычно. И я — так же привычно — запрокинула голову ему на плечо, приоткрыв губы навстречу поцелую.

— Ирка… — задыхаясь, шептал он. — Как я по тебе скучал!

— А я думала, ты не хочешь.

— Дурочка, я тебя всегда хочу. Но мне надо, чтобы ты тоже хотела, а не «ладно, давай, потерплю». Подожди, я быстренько в душ, набегался сегодня, как савраска.

Раньше я пошла бы с ним. Но сейчас еще была к этому не готова. Не стоит прыгать сразу через три ступеньки. Закинула тарелки в посудомойку, в спальне сняла покрывало с кровати, подошла к балконной двери, вспоминая, как все было в первый раз. Вот так же стояла и смотрела на темный двор.

Смолк шум воды, открылась и закрылась дверь ванной, щелкнул выключатель. Дарьялов вошел в спальню с полотенцем на бедрах. Ох, как же мне это нравилось! Подойти, обнять, вдыхая запах его тела сквозь свежесть воды и геля для душа. Провести ладонями по прохладной коже, чтобы полотенце — ну, конечно, случайно! — развязалось и упало. Смотреть на него в предвкушении…

Мне вообще нравилосьсмотреть. Нам обоим — поэтому любовью всегда занимались при свете. Но сейчас именно это и пугало. Даже если ему было наплевать на мои складки и растяжки. Потому что не наплевать было мне. Я не собиралась принимать и любить себя вот такую, потому что хотела вернуть прежнюю.

— Выключи, пожалуйста, свет, — попросила тихо.

Дарьялов посмотрел на меня, чуть прищурившись, потом кивнул и выключил бра над кроватью.

— Давай договоримся, — его руки пробрались под подол платья, скользнули вверх по бедрам, — ты сама включишь, когда захочешь.

— Хорошо. Но только не сегодня. И даже не очень скоро.

— Когда захочешь, — повторил он, поглаживая узкую полоску кожи над резинками чулок, поднимаясь выше, под кружево, мягко и вкрадчиво проникая пальцами внутрь.

Я уже забыла, как это бывает. Как горячо и мучительно сладко, до невыносимости. Какое это наслаждение — отдавать себя ему и забирать его взамен. Чувствовать его в себе — глубоко, полно. Для того природа и создала эту пустоту, чтобы она была вот так заполнена.

Тихо поскуливая, я стащила через голову платье. Дарьялов снял с меня все остальное — кроме чулок.

— Пусть будут, — его язык нарисовал полукруг над резинкой. — Очень секси.

Тусклого света фонарей, пробиравшегося по краям штор, хватало лишь на то, чтобы видеть смутные очертания наших тел, слившихся воедино. Но его глаза ловили этот отблеск и сияли так, что я снова тонула в них, как в самый первый вечер.

— Спасибо тебе, — сказала я уже потом, положив в блаженной истоме голову ему на грудь. — Спасибо, что помог мне из этого выбраться. Без тебя я бы не справилась.

— Ну, по правде, ты еще не справилась, — его пальцы лениво рисовали смайлики у меня на животе. — Только начала справляться. Но все получится. Я знаю. Ты такая. Если уж взялась за что-то — обязательно вывезешь. Тут мы с тобой похожи. Понимаешь, Ирка… мне все равно, какая ты. Нет, мне, конечно, очень нравилась твоя фигура. Мужики — они глазами любят, да. И руками. Но я давно уже не пацан, который дрочит на телку из порно. Для меня ты всегда будешь такой, какой я тебя увидел в первый