— Пройдёмте? — вопросила она, указывая на их единственную самоходную машину. Настроение её, надо сказать, улучшалось с каждым мгновением, а в крови пузырились азарт и предвкушение. Какой же дракон не любит охоту?..

* * *

Диве задумчиво посмотрела госпоже Ири вслед. Она все больше убеждалась, что очень умные женщины в вопросах любви — такие дуры! Хотя… не может же человек (или нелюдь, не суть) быть идеально хорош вот прямо-таки во всем? Нет, если он не былинный герой или чья-то выдумка. Реальные существа несовершенны, так уж устроены.

"Повезло, что это была я, — думала Диве. — Повезло, что она сказала все это мне, а не другой девице, иначе пришлось бы думать, как заткнуть оной рот".

На этот счёт воспитанница дома матушки Готе иллюзий не питала, благо нагляделась на женскую дружбу во всех её проявлениях. И нет, Дивера вполне себе верила, что в теории доверие между женщинами возможно… но она не поставила бы на него и стеклянной монеты, когда речь заходила о мужчинах.

Как бы отреагировал кто-то вроде Эта, если бы ему передали слова Ири? Едва ли он понял бы их правильно, а уж если верно расставить акценты… Диве прикусила губу, давя в себе недостойные желания. Что скрывать — там, в глубине души, ей немного хотелось рассказать. Только вот не всем желаниям стоит потворствовать.

Нет уж, она оправдает оказанное ей доверие! Пусть госпожа Ири перед свадьбой развлечётся со своим особенным человеком — ей, Дивере, не впервой быть запасным вариантом. Да это же была её работа, можно сказать! И тем более грустно и иронично, что её считают достойной девушкой.

Увы, и близко нет. Но, на счастье, её нельзя назвать и неблагодарной дрянью.

Диве скользнула в свои покои, к которым все не могла привыкнуть — настолько уютными и богатыми они были. Ещё одна монетка в большую-пребольшую копилку того, чем она была обязана Властелину, ещё одна услуга, о которой им с девочками даже не пришлось просить… Она тряхнула головой. Неправильный настрой! Через час ей предстоит встреча с господином Этом, и она должна быть уютна, легка и удобна, как домашняя одежда.

Диве знала лишь один способ добиться этого. Она шагнула к сундучку, где прятала то немногое, чем истинно дорожила, и бережно достала старую музыкальную шкатулку. Фигурный ключик медленно повернулся, воскрешая в памяти воспоминания о матери. Раз, два, три, щелчок…

Диве сделала шаг назад, слушая, как шелестит что-то внутри шкатулки. Она поднялась на носочки, вытянулась, точно струна, обретая равновесие, раскинула руки, словно крылья, после — замкнула их в замок за спиной и сложилась пополам, касаясь животом и грудью ног, дыша в собственные колени.

— Ты должна чувствовать равновесие, — голос матери звучал сквозь время, как путеводная нить. — Между тем и этим, между да и нет, между ложью и верой, между отчаяньем и надеждой. Равновесие, Дивера. Представь, что ты садовая игрушка, подвешенная за макушку; представь, что ты геометрическая фигура, сквозь которую проходит единственная ось. В жизни, в дружбе, в колдовстве, в любви, в танце самое важное — отыскать равновесие. Медленно выдохни — и ощути его. Изгибайся, подстраивайся, двигайся, но не позволяй оси сломаться, не позволяй ниточке порваться. Равновесие… мы никто без него.

Она выпустила воздух из лёгких, слыша, как открывается шкатулка, выпукская на волю первые звуки знакомой до последней ноты мелодии. Она плавно распрямилась, выгнулась, с наслаждением чувствуя, как оживает тело, растягиваются мышцы, смываются сомнения и дневная усталость. Осталось лишь одно — ось равновесия, пойманного и потерянного, невидимые верёвочки, удерживающие за макушку, и ритм. Диве не смотрела, но знала — благо, выучила каждое движение до последнего — что как раз сейчас поднимаются из глубин шкатулки две фигурки, чтобы заплясать под музыку. Девушка и черный дракон танцевали там, на столе, и Диве кружилась по комнате вместе с ними, отдаваясь танцу — лишь ему одному! — до конца, растворяясь в нём.

— Это потрясающе, — хриплый мужской голос ворвался в её мир, разбил на осколки. Она словно почувствовала, как рвётся нить, её ноги подломились, и она рухнула к ногам дракона… точнее, это едва не случилось — магия бережно подхватила её у самой земли.

— Прости, — сказала Эт, глядя на неё глазами, полными тьмы. — Я не хотел пугать. Просто ты… это самое великолепное, что я когда-либо видел.

— Что… что вы здесь делаете?! — Диве была слишком шокирована, чтобы играть, слишком зла и растеряна. Этот танец, он был только для неё, он был не для чьих-то глаз, эта музыка была не для чьих-то ушей, и она чувствовала себя так, словно по хрупкому закутку её души потоптались грязными сапогами, войдя без стука.

— Я не хотел, — повторил Властелин извиняюще. — Я собирался материализоваться у твоей госпожи, но что-то притянуло меня сюда.

Видимо, выражение лица у Диверы сделалось в достаточной степени скептическим, потому что Эт раздраженно поморщился:

— О, оставь! Поверь мне на слово: я выбираю более убедительные поводы для посещения женской спальни, если собираюсь активно возлюбить её владелицу. Это случайность, клянусь Тьмой.

Он протянул ладонь, и над ней заплясала, забурлила живая стихия, складываясь в замысловатую руну.

— Довольна? — вопросил он ехидно.

— Не особенно, но мне придётся как-то с этим жить, — в тон ему отозвалась Диве, чувствуя, как магия осторожно, бережно ставит её на ноги.

— Ты танцуешь потрясающе, — сказал он между тем. — Я попрошу Ири взять тебя с нами, в Адору. Хочу, чтобы ты танцевала мне каждый день!

"А я не хочу!" — хотела было крикнуть Диве, но промолчала. Сказать по правде, она и сама не понимала своих желаний.

— Госпожи Ири нет, — сказала она быстро.

— Дай угадаю — она работает, — протянул Эт скучающим тоном. — Ну что, можно мне уже в пророки?

— Да, работает, — сказала Диве резче, чем планировала. — Она — Властелин Чу, у неё полно обязанностей.

— Я тоже Властелин, — холодно отозвался Чёрный. — Но выкраиваю по вечерам минуту, чтобы прийти.

Диве ничего не ответила, а Эт двинулся по кругу, беспардонно осматриваясь в её покоях.

— Милая шкатулка, — загребущие ручки уже потянулись к её главному сокровищу. — Отлично сработано, даже несмотря на то, что мастер, создавший её, явно ничего не знал о драконах.

— Неправда, — отозвалась она тихо, но Властелин продолжал гнуть свою прямую линию.

— Ты посмотри на пропорции! — вещал он. — Какая смешная короткая шея, странный хвост и — только одна пара лап! Не дракон, а какая-то неведомая фауна.

— Сам ты неведомая фауна! Бывают такие драконы, — сказала Диве, ненавидя свой голос, ставший вдруг высоким, звонким и дрожащим. — Бывают! Это мой папа делал, он видел их, ясно? Он был…

Она запнулась, чувствуя, как снова память заволакивает вязким туманом.

— Я не знаю, кем, — получилось до отвратительного беспомощно. Как она ненавидела себя за то, что не может вспомнить!