– Придется, – с сожалением сказала Хелен.

Все примолкли, и в наступившей тишине им послышался какой-то шум с улицы, и мужской голос приглушенно что-то скомандовал.

– Гасите свет! Скорей! – приказал Милош.

Мели метнулась к выключателю. Они подождали, замерев в неподвижности, потом рискнули прокрасться к окну. В потемках, словно призраки, двигались какие-то серые силуэты. Они уже удалялись. Один, отставший, прошел мимо самого окна, и они успели разглядеть его по-собачьи вытянутый профиль…

– Дьяволы! – прошептал Милош. – Человекопсы Миллса. Они идут по следу Бартоломео…

– И Милены… – выдохнула Хелен, холодея от ужаса.

Они не решались шевельнуться, пока последняя фигура не скрылась за углом.

– Садитесь за стол, – сказала наконец утешительница, – я сейчас сварю кофе. И поесть вам надо.

Хелен не успела еще проголодаться после набега на буфет. Зато Милош уплел, глазом не моргнув, изрядный кусок жареной свинины и омлет в придачу.

– Пора в интернат, – сказала Хелен, когда они допили кофе.

Милош набрал побольше воздуху и с каким-то незнакомым непреклонным выражением сказал:

– Я не иду в интернат, Хелен. Ноги моей больше там не будет.

– Как это?

– Я не вернусь туда! Никогда!

– Что ты задумал?

– Последую за сворой, перехвачу Миллса с его Дьяволами и не дам им схватить Барта. Я ведь его знаю, он такой… беззащитный. Без меня он пропадет, и Милена заодно. Эти проклятые псы их живьем проглотят!

– Не надо, пожалуйста, – взмолилась утешительница, – вас-то первого и проглотят…

– Меня никому не поймать! Я иду, и дело с концом!

– Но ведь за тебя кого-то посадят в карцер! – привела последний аргумент Хелен.

– Знаю! Но ты сейчас говоришь, как они, а я этого больше не желаю слушать! Этим они нас и держат всю дорогу: «За вас накажут вашего товарища». Бартоломео первый решился это поломать, и правильно сделал! А Василь… что ж, он тоже показал нам, как уйти от них, хоть такой выход и не по мне… Вот и я ухожу, только не ногами вперед! Ухожу, и ничего мне не говорите!

Оставалось смириться с очевидностью: Милош решился, и ничто его не остановит. Утешительница и Хелен молча собрали ему рюкзак с припасами и теплой одеждой. Было три часа ночи, когда юная пара покинула гостеприимный домик.

У фонтана, где их пути расходились, Хелен и Милош остановились, не зная, как теперь расстаться и что сказать на прощание. Потом, не успев понять, как это получилось, шагнули друг к другу и обнялись крепко-крепко, целуя друг друга в лоб, в глаза, в щеки непослушными от холода губами.

– Я не могу с тобой расстаться, – сказала Хелен и заплакала. – Не могу…

– Хочешь идти со мной?

– Да!

– Не пожалеешь, не скажешь потом «зачем ты меня увел»?

– Никогда…

– Я ведь не знаю, куда нас это заведет, чем кончится…

– Плевать. Я иду с тобой.

– И больше не расстанемся?

– Не расстанемся.

– Слово?

– Слово.

Они вернулись к Мели сообщить о своем решении. Маленькая женщина только простонала:

– Ох, бедные вы мои дети…

Но отговаривать не стала. Собрала еще кое-что из одежды для Хелен и распрощалась с ними, обещав позаботиться о Катарине.

Оставив позади деревню, они остановились на вершине холма и оглянулись на спящий городок. Смотрели и молчали, предчувствуя, что больше никогда его не увидят.

– Как бы мне хотелось попрощаться с Паулой и Октаво, – сказала Хелен, утирая соленые слезы.

– Кто это?

– Люди, которых я люблю.

– Тогда не ходи к ним, не сможешь уйти…

В небе, озаренном луной, парила, держа путь на север, большая серая птица. Они даже услышали ее протяжный крик.

В НОЧЬ своего побега, за неделю до бегства друзей, Милена и Бартоломео сели в автобус дальнего следования, проходивший мимо городка по пути на север. Они хотели как можно скорее перевалить через горы. Что ждет их по ту сторону, они представления не имели, но все было лучше, чем попасть в руки людей Фаланги.

Марта, утешительница Милены, проводила их до шоссе, огибавшего холм, и все трое встали на обочине, вглядываясь сквозь дождь со снегом туда, откуда наконец появился автобус – старое раздолбанное чудище с квадратным носом, похожим на морду какого-то свирепого зверя. Темень была непроглядная. Едва заслышав шум мотора, Марта бесстрашно вышла на середину шоссе и замахала руками, останавливая автобус. Она втолкнула беглецов внутрь и на вопрос шофера, докуда они едут, назвала город, расположенный у подножия гор в ста пятидесяти километрах к северу.

– Вот туда они и едут. А вот деньги за проезд.

Шофер подозрительно покосился на длинные интернатские накидки и коварно осведомился:

– А… откуда они?

– Откуда и вы, – парировала Марта, – у мамки из живота. Следите-ка лучше за дорогой и оставьте ребят в покое!

Шофер прикусил язык и выдал Бартоломео два билета. Наученный опытом, он знал, что с утешительницами лучше не связываться. С этими бабами шутки плохи! Он нажал на кнопку, и дверь-гармошка с шипением и скрежетом стала закрываться, вынудив Марту сойти с подножки. Став на обочине, она послала Милене воздушный поцелуй. Та ответила и махала ей из отъезжающего автобуса, пока необъятная фигура утешительницы не пропала во тьме и мороси.

– Прощай, Марта, – прошептала девушка.

Они положили в багажную сетку объемистый рюкзак, который Марта собрала им в дорогу, и устроились на засаленных и продранных кожаных сиденьях, Милена со стороны прохода, Бартоломео у окна, не без труда уместив в узком пространстве свои длинные ноги. В автобусе было не больше десятка пассажиров, рассредоточившихся по разным углам. Почти все они спали, накрывшись одеялами так, что видны были только волосы. Шофер, неприязненно покосившись в зеркальце заднего вида, выключил подсветку в салоне, и вдруг не стало ничего, только желтый свет фар во тьме и настырное рычание мотора. Пахло старой кожей, выхлопными газами и потом.

– Это и есть свобода? – прошептала Милена.

– Это и есть, – подтвердил Бартоломео. – Ну и как она тебе?

– Дивно. А тебе?

– Я не совсем так ее себе представлял… – улыбнулся юноша, – но все равно мне нравится. Во всяком случае, сейчас надо отдохнуть. Через несколько часов мы будем на месте, нам понадобятся все силы, чтобы перебраться через горы.

– Ладно, давай спать.

Милена положила голову ему на плечо, и они попробовали уснуть. Через полчаса стало ясно, что уснуть не удастся. Крутые виражи, ухабы, а главное, собственные мысли не давали отключиться. Милена вздохнула.