Уже почти стемнело, в ярком свете звезд плыли редкие полупрозрачные облака. Сзади о чем-то шептались Джем и Уилл, а впереди Тесса увидела открытые двери церкви, внутри плясали отблески свечей. Внезапно она почувствовала себя бестелесным призраком, который много веков обитает в этом заброшенном месте – такой далекой и нереальной показалась ей прежняя жизнь в Нью-Йорке. Она поежилась, но не только от холода.

Тут Тессу кто-то взял за руку, и волос ее коснулось теплое дыхание. Даже не поворачивая головы, она поняла, что это Джем.

– Ну что, моя суженая? – прошептал Джем ей прямо в ухо. Он искрился весельем, которое передалось и ей. – Давай-ка войдем в это логово зверя вместе!

Тесса взяла его под руку, и они поднялись по ступеням. Оглянувшись, она увидела, что Уилл смотрит не отрываясь им вслед и даже не слышит Готшелла, который трясет его за плечо. Их глаза на миг встретились, но Тесса быстро отвернулась: ничем хорошим такой обмен взглядами обычно не заканчивался, в лучшем случае Уилл вгонял ее в краску, в худшем – толкал на безрассудные поступки.

Внутри церковь оказалась темной и тесной по сравнению с лондонским Институтом. Все пространство занимали рассохшиеся скамьи со спинками, над ними тускло горели колдовские камни в кованых подсвечниках, крепящихся к стенам. В алтарной части свечи сияли каскадом огней, там стоял седой старик в черном одеянии Сумеречного охотника. Густые волосы и борода взлохмачены, из-под косматых седых бровей выглядывают недобрые стальные глаза, лицо изборождено морщинами. Тесса знала, что ему почти девяносто, но спина у старика была прямая, а торс мощный, как ствол дерева.

– Юный Херондэйл, не так ли? – рявкнул старик, когда Уилл шагнул вперед, чтобы представиться. – Полумирянин-полуваллиец, и обе половины худшие, как говорят.

– Diolch[14], – вежливо улыбнулся Уилл.

– Убогий язык! – рассвирепел Старквэзер, потом посмотрел на Джема: – Джем Карстаирс, еще один сорванец из Института. Отправить бы вас к черту! Эта самонадеянная девчонка Шарлотта Фэйрчайлд наслала на меня свою ватагу, даже не спросив! – Йоркширский акцент у хозяина был менее заметен, чем у слуги, но все равно «ай» он произносил почти как «а-а», да еще и с придыханием. – В их семейке не ведают хороших манер, что отец, что дочь, обойдусь и без них…

Наконец он уставился горящим взором на Тессу и умолк на середине фразы, открыв рот. Тесса вопросительно посмотрела на Джема, но он не знал, что сказать. А вот Уилл не растерялся и, воспользовавшись паузой, громко объявил:

– А вот Тесса Грей, сэр. Она всего лишь мирянка, но зато нареченная вот этого Карстаирса и готовится к Посвящению.

– Мирянка, говоришь?! – воскликнул Старквэзер, таращась на девушку.

– Готовится к Посвящению, – мягко и вкрадчиво повторил юноша. – Она преданный друг лондонского Института, и мы надеемся, что Тесса вскоре вступит в наши ряды.

– Мирянка, – повторил старик и зашелся в приступе кашля. – Да, нравы уже не те. Что ж, тогда… – Он снова мельком взглянул на девушку, потом повернулся к Готшеллу, который маялся возле багажа: – Возьми Седрика и Эндрю, чтобы отнести вещи наших гостей в комнаты. И передай Эллен, чтобы велела повару накрыть еще на троих к ужину. Боюсь, я забыл предупредить ее, что у нас гости.

Слуга стоял разинув рот, потом кивнул. Тесса поняла: Старквэзер намеревался выставить их за порог, но в последний момент передумал. Она взглянула на Джема, который тоже был в полном недоумении, а потом на Уилла, стоявшего с невинным видом примерного мальчика из церковного хора. Кажется, другого он и не ожидал от старика.

– Ну что ж, тогда пошли, нечего тут торчать! – проворчал Старквэзер, не глядя на Тессу. – Идите за мной, я покажу вам комнаты.

* * *

– Ради всего святого! – воскликнул Уилл, ковыряясь вилкой в буроватом месиве на тарелке. – Что это такое?

Тессе и самой не удалось распознать блюдо. Слуги Старквэзера – почти все согбенные старики и старухи, да еще экономка с кислой миной – выполнили его указание и поставили на стол еще три прибора. На ужин подали темное комковатое рагу, которое накладывала из серебряной супницы старуха в черном платье и белом чепце, такая древняя, что Тесса едва усидела на месте, порываясь вскочить и помочь ей. Разложив еду по тарелкам, она зашаркала прочь, оставив Джема, Тессу и Уилла одних. Они переглядывались, не зная, что и делать.

Для Старквэзера тоже накрыли, но он не пришел. На его месте и Тесса не спешила бы к столу. Рагу было ужасно: переваренные овощи и жесткое мясо, а в тусклом свете гостиной блюдо выглядело совсем несъедобным. В тесной комнатке горело всего несколько свечей, обои на стенах давно потемнели, зеркало над незажженным камином – мутное и грязное. Девушка почувствовала себя неуютно в открытом вечернем платье из синей тафты – его пришлось одолжить у Джессамины, а потом отнести к Софи, чтобы выпустить швы, иначе Тесса в него бы просто не влезла. В полумраке платье казалось синим, как синяк.

Отсутствие хозяина за ужином было довольно странным – ведь он сам пригласил их к столу, а потом не явился. Когда слуга (кстати, такой же древний, как и та служанка, что подавала рагу) проводил Тессу в комнату, заставленную грубой и массивной мебелью, там оказалось на удивление темно. Будто Старквэзер экономил на освещении, хотя, насколько знала Тесса, колдовской огонь ничего не стоил. Может, хозяину просто нравилась темнота.

Ее комната была холодной, темной и изрядно зловещей, камин едва тлел и тепла не давал. По обеим сторонам вырезаны молнии, тот же символ украшал и белый кувшин с ледяной водой для умывания. Наскоро вытирая озябшие руки и лицо, Тесса недоумевала, почему он не попался ей в «Кодексе», наверняка ведь означал что-то важное. Лондонский Институт был украшен лишь символами Анклава – ангелом, поднимающимся из озера, или четырьмя буквами «с» и «к», означавшими Соглашение и Совет, Конклав и Консул.

Повсюду висели старые портреты в тяжелых рамах – в спальне, в коридорах, вдоль лестницы. Переодевшись в вечернее платье, Тесса услышала звонок к ужину и спустилась по лестнице – чудовищному резному сооружению эпохи короля Якова. На площадке она остановилась, чтобы рассмотреть портрет девочки с длинными белокурыми волосами в старомодном платьице и с огромной лентой вокруг маленькой головки. Личико было худое и бледное, но глаза живые и веселые, в отличие от всего остального в этом мрачном доме.

– Адель Старквэзер, – раздался голос несколькими ступенями ниже. – Тысяча восемьсот сорок второй, судя по табличке.

Тесса повернулась к Уиллу, который стоял, широко расставив ноги и сложив руки за спиной, и хмуро глядел на портрет.

– В чем дело? Вполне симпатичная девушка… наверно, дочка или внучка Старквэзера.

Уилл покачал головой, переведя взгляд с портрета на Тессу:

– Кто бы сомневался. Судя по обстановке, Старквэзеры уже много поколений заправляют здешним Институтом. Видела нарисованные молнии?