— Возможно, я согласился с вами, что никто бы не поверил, будто я держал вас на прицеле. Но через пару дней, когда мне станет лучше, поверят. — Он замолчал. — Вот тогда я мог бы вас убить. Вас и мальчика.

— Как тех троих? — поддела она его, не давая взять себя на пушку, понимая, что он всего лишь пытается напугать ее.

У него дернулась щека. Он ничего не ответил.

— Ваша… месть, — проговорила она, — с ней покончено?

Дерзость исчезла, а вместо нее в глазах появилась еще более пугающая пустота.

— Собираюсь ли я снова убивать? Вы это хотите спросить?

— Да, — тихо сказала она.

Он пожал плечами, предоставляя ей возможность самой делать выводы. И ушел в себя.

— Мистер Фостер, — неожиданно звонко прозвучал ее голос. — Я жду ответа.

— А не то — что будет? — холодно спросил Фостер. — У вас был шанс сдать меня правосудию.

Он сделал шаг вперед, и Мэри Джо только усилием воли удержалась от того, чтобы не отпрянуть от внезапно вспыхнувшего пламени в его глазах.

— Возможно, я опять примусь убивать, мэм. Если рука поправится. Даже если не поправится. Я чертовски ловкий убийца. Один из лучших, как когда-то говорили. Теперь даже не вспомнить, скольких я отправил на тот свет. Так что парочкой больше — не имеет значения.

Мэри Джо не отступила. Она давно уже выучилась не пасовать перед мужчинами.

— Кто так говорил?

Он изумленно уставился на нее:

— Вас разве ничего не пугает?

— Женщины не долго выдерживают здешнюю жизнь, если их легко напугать.

— Легко напугать? — Он сдвинул брови. — А что, черт возьми, может напугать вас?

— Если тому, кого я люблю, грозит смерть, — мягко ответила она.

Он потупил взгляд и, подойдя к кровати, тяжело опустился на нее. Левая рука подрагивала, когда он поднес ее к правой, чтобы заглушить собственные мысли физической болью.

— А как же ваш сын? Вы подвергаете его жизнь опасности.

— Разве?

— Вы не знаете, на что я способен.

— Вы способны думать о чувствах двенадцатилетнего мальчика.

— Это мне ничего не стоит.

— А мои чувства? — Она сцепила пальцы, погрузив их в складки юбки, чтобы он ничего не заметил.

— А вот они стоят, — сказал он с прямотой, которая ее удивила.

— Почему?

— Я их не понимаю. Поэтому все время думаю о цене. Что вы хотите, миссис Вильямс? Почему взяли меня в свой дом? Почему выхаживали? Почему теперь кормите?

Она сглотнула. Сейчас был неподходящий момент знакомить его с ее планом, раз он настроен так подозрительно. Но будет хуже, если она отложит на потом, если солжет.

— Поначалу не было никакой причины, мистер Фостер, кроме той, о которой я уже вам говорила. Мой сын нашел вас. Не могла же я оставить вас умирать.

— А когда приехал шериф? Почему вы не рассказали ему обо мне?

— Не знаю, — честно призналась она. — Просто… не смогла. Вы были все еще очень больны.

— А теперь?

Мэри Джо решила, что пора. Придется быть с ним честной, иначе он никогда не сможет ей доверять.

— Вы… нужны мне.

Он перестал хмуриться, словно был доволен, что его цинизм оправдался.

— Мне жать вас разочаровывать, но я не тот, кто кому-нибудь нужен.

Было видно, что ему вовсе не жаль. Его рот скривился в насмешливой ухмылке, в которой, однако, не было веселья, только одна горечь.

— Вы сами говорили, что здесь нужен работник.

— Я не работник больше, мэм. Давно уже не работник, а теперь с одной рукой тем более. Черт, я даже не могу отработать мое пребывание здесь. Не могу нарубить дров. Не могу держать ружье. Ничем не могу помочь.

— Да, не сможете, если и впредь собираетесь упиваться жалостью к самому себе.

— Это не жалость к самому себе, черт побери, это здравомыслие.

— Но ведь у вас еще есть ум, не так ли?

— У вас тоже. По крайней мере, я так думал. Правда, теперь засомневался.

— У меня действительно есть ум, — сказала она, внезапно вспылив, — но никто из мужчин, видимо, так не думает. Они не согласны подчиняться мне.

— Мэм, все, кто когда-либо полагался на меня, теперь мертвы. Меня абсолютно не привлекает мысль пополнить их список.

— Я тем не менее рискну.

Он поднялся и подошел к окну. Хромота все еще осталась, и походка была не совсем уверенной, но, по крайней мере, он мог пересечь комнату, не упав при этом лицом на пол.

— Я бы не стал, — сказал он, оглядывая ранчо.

Мэри Джо не собиралась взывать к очевидному: благодарности. Было ясно, что таковой у него не имеется. Он так и заявил с самого начала. Но у нее было кое-что, в чем он нуждался.

— Даже за лошадь?

Он обернулся, сжав здоровую руку в кулак.

— Без лошади вам далеко не уехать, — быстро добавила она. — У вас нет денег. А украсть лошадку теперь будет трудновато.

— Только не вашу, — отрезал он. — Вы сами все упрощаете.

— Но вы же не сделаете этого, правда? Не из-за меня, а из-за Джеффа.

— Смотрите не ошибитесь, полагая, что знаете меня. Вам ничего обо мне не известно. Откуда я родом. Что я совершил. Что еще могу совершить.

— Так откуда вы родом?

Он досадливо покачал головой.

— Лошадь, — вновь предложила она. — Поживите здесь четыре месяца. Наймите нескольких работников. Одного, кто смог бы быть управляющим. За это получите лошадь плюс сотню долларов.

Это было щедрое предложение. Более чем щедрое. Она это знала. И удивление, мелькнувшее у него в глазах, показывало, что он тоже знал.

— Почему вы думаете, что кто-то захочет подчиняться мне?

Почему? Мэри Джо не смогла бы объяснить, но она знала, что он относится к тому типу мужчин, которых уважают. Возможно, все дело в твердости характера, врожденной уверенности, которой не научишься и не приобретешь. Пусть пострадавшая и побитая, но это была все-таки гордость, она чувствовалась в его осанке, в его нежелании принять помощь. Но ничего этого она сказать не могла.

— Вы — мой единственный выход, — сказала она. — Не получив помощи, я потеряю ранчо. Не имея ранчо, я буду вынуждена вернуться в поселок рейнджеров, и тогда Джефф…

— Есть вещи и похуже, чем быть блюстителем закона, — сказал Уэйд Фостер. — Ведь именно это вас беспокоит?

— Я уже похоронила двоих. Третьих похорон мне не выдержать.

— Поэтому вы согласны связаться с таким типом, как я?