До отпуска осталось десять дней.

По проектам она постарается сделать все, что можно, а потом накупит себе книг или скачает из Интернета, и будет читать целыми днями, и поедет в ГУМ, и купит себе что-нибудь красивое и не очень нужное, и будет крутиться перед зеркалом и напоминать себе, что у нее еще вся жизнь впереди и она встретит своего единственного, которому никогда не будет махать никакая другая женщина.

Она не успела переодеться, когда зазвонил телефон.

– Настя! – возмутился Борис. – Ты соображаешь, что делаешь? Что ты не звонишь? Я чуть с ума не сошел! Да еще мобильный твой не отвечает!

– Я у дяди Левы ночевала. А мобильник зарядить забыла.

– А обо мне ты тоже забыла? Ты не понимаешь, что я переживаю?

– Борь, – вздохнула Настя, – если бы ты действительно за меня беспокоился, ты бы вчера приехал.

– Я не мог! Ты что, не понимаешь этого?! – он закричал так, что Насте стало его жалко и как-то… неприятно.

– Боря, – она решила покончить со всем этим поскорее. – Я не смогу больше с тобой жить.

– Что? – изумился он. – Ты в своем уме?

– Борь, извини.

– А что со мной будет? Это тебе не интересно, да?

– Боря, я не смогу.

– Настя, – тихо спросил он, – что случилось?

– Если ты не понимаешь, что случилось, то и объяснять бесполезно.

– Но я не мог приехать! Не мог!

– Боря, я не хочу больше это обсуждать.

Настя положила трубку и решительно выдернула шнур из разъема.

Если бы ей сказали два дня назад, что она сама порвет с Борисом, она бы не поверила. Ни за что и никогда.

Она влюбилась в него без памяти на первом курсе. Он был самым умным в группе, он с лету понимал самые сложные математические выкладки, он единственный из всех молодых людей пропускал девушек перед собой в аудиторию, он был остроумным и добрым, и Настя не понимала, как можно интересоваться кем-то еще. Потом, когда она заметила, что он смотрит на нее чаще, чем на других, когда он стал на лекциях садиться с ней рядом, а потом провожать домой, она почувствовала себя самой счастливой на свете. Она долго считала себя самой счастливой.

Тогда она не представляла, что может обидеться на Борю. И даже когда обижалась, сердилась на себя, а не на него. Наверное, у нее скверный характер, если она обижается на Борю, он же самый лучший и самый правильный, это она знала точно.

Сначала обид было немного. Он пошел на встречу одноклассников, а ее не пригласил. Настя и сама не пошла бы, ее не слишком тянуло в незнакомую компанию, но Боре даже в голову не пришло ее позвать, и это было неприятно. Он не позвал ее на встречу с приехавшим из Америки дядей, и это ее обидело. Потом еще что-то подобное, потом еще.

Редкие обиды копились, и летом, когда он уехал на дачу спасаться от жары, Настя заметила, что давно перестала чему-либо радоваться. Она понимала, что устала, и говорила себе, что Боря тут ни при чем.

Только сейчас она отчетливо поняла, что причина как раз в Боре. В том, что она никогда не могла на него положиться и в глубине души давно чувствовала это. Сейчас она уже не помнила, как и когда внушила себе мысль, что Боря – ее единственно возможное счастье и что без него она пропадет.

Настя заставила себя поужинать, залезла в горячую ванну и долго не могла вылезти: у нее не переставая текли слезы, и их без конца приходилось смывать водой.

Участковый Воробьев Ракитину понравился еще вчера. Парень оказался немногословным, серьезным и внимательным и сразу вызвал доверие, что Дениса даже несколько удивило: он скептически относился к сотрудникам правоохранительных органов. Впрочем, он их практически не знал.

Он почти не сомневался, что вчера в подъезде Настю угораздило нарваться на случайного подонка и что отъезжающая машина, которую он разглядел сегодня на кадрах в телефоне, снятых накануне с чердака, не имеет к нападению на нее никакого отношения, но показать их участковому считал необходимым.

Разговор с Воробьевым, который действительно жил в двух шагах от Настиного дома, затянулся, тот проявил к ракитинской информации явный интерес. Сначала пристально разглядывал снимки, сидя за таким «навороченным» компьютером, которого Денис никак не ожидал увидеть у участкового инспектора. Потом опять подробно расспрашивал Дениса о вчерашнем происшествии. А после они выпили полбутылки водки, нашедшейся у Воробьева в холодильнике, и разговаривали просто так, ни о чем.

Только придя домой, Ракитин неожиданно понял, что никакого «гражданского» мужа у Насти нет, и он будет защищать ее и от придурковатой Саморуковой, и от всех подъездных подонков, нравится ей это или нет.

Понедельник, 1 ноября

Татьяна еле дождалась понедельника, чтобы позвонить Федору. Он не любил, когда она звонила ему в выходные, похоже, боялся, что жена разозлится или пристанет с вопросами. Татьяне на жену было глубоко наплевать, но он противно пугался и старался скомкать разговор, а Татьяне было необходимо, чтобы он выслушал ее внимательно и проникся.

С Федором ей повезло, если бы не он, она едва ли обошла бы Берсеньеву. Господи, как же Татьяна ее ненавидела. Ненавидела с тех пор, когда Борька Головин после очередного экзамена не ушел домой, как обычно, а ошивался в коридоре института, и Татьяна решила, что он дожидается ее, а оказалось, что Борис ждет Берсеньеву. Они тогда учились на первом курсе, кажется. Или на втором?

И не то чтобы Головин как-то особенно Татьяне нравился, просто по нему многие сохли, и ей очень хотелось заполучить его в поклонники.

Ладно, черт с ним, с Головиным. Не очень-то Берсеньева с ним счастлива, работает, как лошадь, а одевается так себе. На фитнес не ходит, за границу отдыхать не ездит. Для нее, Татьяны, такая жизнь хуже смерти.

Федор откликнулся сразу же, после первого гудка.

– Федя, ты можешь со мной поговорить? – торопливо и растерянно спросила Татьяна. Хорошо спросила, в меру испуганно, в меру жалобно. Самое то, что надо.

– Конечно, – удивился он. – Что-то случилось?

– Н-нет. – Она замялась и выпалила: – Возьми меня в свое управление. Я не хочу больше здесь оставаться. Забери меня отсюда.

– Танечка, что случилось? Я тебя заберу, конечно. Во всяком случае, попытаюсь, – поправился он. – Но это только в новом году. Раньше у нас вакансий не будет. Так что произошло, девочка?

– Я… – замялась Татьяна, – не хочу работать с Ракитиным. Это наш новый зам. Вместо тебя пришел. Ты его знаешь?

– Видел несколько раз. Таня, что случилось?

– Ничего особенного… Я не хочу с ним работать. Не могу.

– Он… к тебе приставал? – наконец-то догадался Федор. Татьяна уже боялась, что не спросит.

– Нет, – запротестовала она. – Не то чтобы приставал. То есть ничего такого он мне не предлагал. Просто… мне не нравится, как он на меня смотрит. Не хочу ждать, когда предложит.