Более всего известен Омфал Дельфийского храма Аполлона в Греции, о котором Павсаний говорил: «То, что жители Дельф называют Омфал, — белый камень. Он считается центром земли». В античности существовало и другое предание, согласно которому Омфал был могилой священного дельфийского змея Пифона. Эти толкования не противоречат друг другу. Могила, будучи местом, где могут сообщаться мир мертвых, мир живых и мир богов, была освящена как связующее звено между разными уровнями Вселенной, и такое место могло быть расположено только в Центре.

Кельтские традиции также содержат много сведений об омфалах и о разнообразном символизме «центрального камня». Камень Лиа Файл (слово «Файл» могло обозначать Ирландию) являлся Ом-фалом — камнем, к которому сходились все важнейшие дороги Ирландии. Лиа Файл начинал петь, когда на него садился человек, достойный стать королем. Если при ордалиях39 на Лиа Файл садился ложно обвиненный человек, камень белел; когда женщина, обреченная на бесплодие, приближалась к нему, камень кровоточил; если же прикоснувшаяся к камню женщина должна была стать матерью, он источал молоко. Лиа Файл был символом верховной власти короля Ирландии, обеспечивавшего плодородие и гарантировавшего ордалии.

В Ирландии имелся еще один Омфал. В Уснехе, располагавшемся почти точно в центре страны, был воздвигнут огромный камень, именовавшийся «пупом Земли», а также «камнем уделов», поскольку он находился в том месте, где сходились границы четырех ирландских королевств. Вокруг него ежегодно в первый день мая собирался всеобщий совет, схожий с ежегодным собранием друидов в «срединном священном месте Галлии». Воспоминания о чрезвычайно важном символическом значении Центра сохранились и в современной Франции. Например, в деревне Аманси (округ Ла Гош) есть камень, который называется «Камень в середине мира». Упоминавшийся выше «Совиный камень» в округе Мутье, по местным поверьям, никогда не покрывается наводнениями, подобно Центру Мира, который никогда не поглощает потоп.

Священный камень, который служил обычно материальным выражением Омфала, часто назывался бетилом. Это слово родственно еврейскому имени «Вефиль» (Бейт-эль, «Дом Бога»), которым, согласно библейскому преданию, Иаков нарек то место, где во сне ему явился Господь: «Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся, и сказал: как страшно сие место! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его. И нарек имя месту тому: Вефиль... » (Бытие, 28: 16-19)

То, что камень мог служить жилищем божества, засвидетельствовано в религиозно-мифологической традиции кельтских стран. Дело в том, что мегалитические памятники бывают украшены орнаментом — резным, гравированным или рисованным, составленным по большей части из спиралей, лент, прямоугольников. Но иногда мегалиты украшены изображениями Великой Богини — самой Матери-Земли. Таков, например, неолитический менгир из Сент-Серпен в Авейроне, имеющий вид женской фигуры. Очень часто среди орнаментов, покрывающих дольмены, встречается упрощенное до крайности изображение богини: прорисован нос, помещенный между двумя глазами, и под ними возвышаются два рельефных кружка — схематизированные изображения грудей. К этому изображению иногда добавляется ожерелье, иногда две руки, прижатые под грудью.

Материнскую функцию Великой Богини очень своеобразно воплощает фигура, вырезанная на опорном столбе дольмена Люффанг в Краке (Морбиган). Столб украшен рельефом, изображающим обнаженный женский торс с широкими плечами, без головы и рук. Все детали женского тела выполнены в рельефе, только груди обозначены двумя маленькими гравированными кружками с точкой посередине. В то же время эти два кружка являются глазами странной головы, рисунок которой занимает почти всю поверхность женского торса. Это женское лицо, обрамленное волосами, которые спускаются до самых глаз. В середине выступает огромный нос, рот отсутствует. Но и это еще не все: этот огромный нос является реалистическим изображением вульвы. Очевидно, что художник хотел выразить двойственный характер Великой Богини, духовная сущность которой передана ее человеческим лицом с острым взглядом, а ее функция богини плодородия, порождающей материальный мир, — изображением женских гениталий.

Существовала тесная связь между поклонением Богине-Матери и строительством дольменов. Дольмены являются погребальными памятниками, но их нельзя считать простыми надгробиями. Под ними находят не целые скелеты, а разрозненные кости, лежащие в беспорядке. Многие из них сожжены или сломаны, притом что следы костра не характерны для обряда кремации. Иногда маленькие коллекции костей помещены в каменные ящики. Судя по всему, похороны здесь проводились в два приема. Сначала тела умерших выставляли в погребальной камере на время, необходимое для того, чтобы разложиться. Затем кости подвергали действию очистительного огня и разбивали их, чтобы душа могла наконец выскользнуть на свободу. Искусственный грот, дольмен, символизировал лоно Великой Богини, куда возвращается человеческое существо в конце своей земной жизни и где оно пребывает, пока снова не родится на свет.

Народные традиции кельтских стран сохранили воспоминания о Великой Богине, живущей в дольменах. В Бретани ее называют Гварк, Старуха, она — могущественная королева фей и корриганов40. Она появляется в бретонской сказке «Грот корриганов». Однажды жил-был на свете сапожник, которого звали Саиг. У него было пятеро детей, а дела его шли не слишком хорошо. Однажды кто-то постучался в его дверь. Открыв, Саиг увидел старую Кателль; все считали ее колдуньей и потому старались ее избегать. Превозмогая отвращение, Саиг попросил старуху войти, так как следует с особой готовностью помогать самым обездоленным и презираемым.

— Зайдите погреться у огонька, бабушка, — сказал Саиг. — Вы совсем промокли. Не следовало бы вам бродить по дорогам в этот час. Может случиться недоброе: вдруг встретятся Ночные Прачки, которые заставят вас выкручивать вместе с ними простыни, а потом выкрутят ваши руки и раздробят вам кости.

— Я не боюсь Ночных Прачек, — ответила Кателль.

— Во всяком случае, в такое ненастье лучше находиться дома.

— Ты прав. Но, несмотря на эту скверную погоду, никто, кроме тебя, не впустил меня в дом. Даже спускали собак, обзывая меня колдуньей. Слово Кателль: многие поплатятся за это.

— Нужно прощать обиды, Кателль.

— Мой закон — древний закон: сердце за глаз, голову за руку, жеребца за кобылицу»41.