Поэтому, когда Джойс впервые увидела Джо Ранца, который сидел на заднем сиденье автобуса, бренчал на гитаре, пел какие-то веселые старые песенки и сверкал своей улыбкой, показывая большие белые зубы, когда она впервые услышала его громкий смех и заметила радость в его глазах, когда он взглянул на нее впервые, ее сразу начало тянуть к этому мальчику, она увидела в нем окно в мир больше и светлее, чем ее собственный. Он казался самим воплощением свободы.

Она знала о его ситуации, знала, насколько жалким было его существование, насколько ничтожны перспективы. Еще она знала, что многие девушки отвернулись бы от такого мальчишки с фермы и что, возможно, ей следовало поступить так же. Но наблюдая, как он справляется с трудностями, видя, насколько сильным и находчивым он был, замечая, что он, так же как и она, наслаждался поиском решений практических задач и проблем, она все больше и больше им любовалась. Еще со временем она поняла, что он, так же как и она, постоянно ощущал грызущую изнутри неуверенность в себе. И больше всего она радовалась и ликовала от того, что казалось, что он заботится о ней любой, хорошей или плохой. Постепенно она решила, что однажды найдет способ компенсировать то, как мир до сих пор обходился с Джо Ранцем.

Летом 1931 года Джо получил письмо от своего брата Фреда, который теперь был учителем в Старшей школе Рузвельта в Сиэтле. Фред хотел, чтобы Джо приехал в Сиэтл, пожил с ним и Телмой и окончил последний школьный год в школе Рузвельта. Если Джо станет выпускником такого высокоуважаемого заведения, как Рузвельт, то, по словам Фреда, он, вероятно, сможет поступить в Вашингтонский университет. И после его окончания все двери для парня будут открыты.

Джо отнесся к предложению осторожно. С тех пор, как Фред взял его к себе, обратно в Нецперс, когда ему было пять, Джо всегда чувствовал, что Фред – человек слишком властный и склонный не столько помогать Джо, сколько управлять его жизнью. Фред всегда считал, что его младший братик был просто немного глуповат и что ему нужно было прямо указывать на его ошибки. Теперь же, когда Джо наконец-то начал вставать на ноги и сделал это без чьей-либо помощи, он не был уверен, что Фред так уж нужен ему, или, если на то пошло, любой другой человек, который будет указывать ему, как жить. А еще он не был уверен, что хочет жить с сестрой-близнецом Тулы. К тому же до этого он никогда не думал о возможности поступления в университет. Однако, когда он хорошенько поразмыслил над письмом брата, эта мысль начала ему нравиться. Джо всегда хорошо учился, был невероятно любознательным во многих сферах жизни, и ему понравилась идея проверить свои интеллектуальные способности. Более того, он ведь знал, что Секим вряд ли предоставит ему хорошие возможности для будущего, которое он уже начал представлять, будущего, центром которого была Джойс Симдарс и его собственная семья. И он понимал: чтобы все это стало явью, ему придется покинуть Джойс, по крайней мере пока.

В итоге он заколотил окна дома в Секиме, сказал Джойс, что вернется к концу учебного года, сел на паром до Сиэтла, переехал к Фреду и Телме и начал ходить в школу Рузвельта. В его жизни последовали странные изменения: впервые с тех пор, как он себя помнил, он плотно кушал три раза в день, и ему не приходилось тяжело работать, только посещать школу и изучать то, что ему было интересно. Он с рвением принялся заниматься и тем и другим. Джо и в этой школе стал получать отличные оценки и быстро вошел в почетный список директора. Он вступил в школьный хор и по достоинству оценил ту возможность, которую кружок давал ему, теперь он мог петь и играть в школьных спектаклях, писать музыку. Он записался в мужскую команду по гимнастике, его развитые мышцы рук и плеч позволили ему стать выдающимся спортсменом в упражнениях на кольцах, высокой перекладине и на параллельных брусьях. Кроме того, он иногда выходил в город с Фредом и Телмой, чтобы пообедать в настоящем ресторане, посмотреть новый голливудский фильм или даже сходить на мюзикл в театр на Пятой авеню. Для Джо эта жизнь казалась беззаботной и счастливой и только помогла ему еще ярче осознать – он хотел от жизни гораздо большего, чем Секим мог ему предложить.

Одним весенним днем 1932 года Джо отрабатывал упражнение на перекладине в спортивном зале, когда заметил высокого мужчину в темно-сером костюме и шляпе, стоящего в дверном проеме и внимательно за ним наблюдающего. Мужчина исчез, но через несколько минут Фред зашел в зал и подозвал Джо к двери.

– Ко мне в кабинет только что зашел парень и спросил про тебя, – обратился к нему Фред, – говорит, что он из университета. Он дал мне это. Сказал, что ты можешь обратиться к нему, когда поступишь в университет, и что, может быть, он найдет для тебя дело.

Фред передал Джо визитную карточку, на которой было напечатано:

Джо несколько секунд изучал карточку, потом подошел к своему шкафчику и положил ее себе в кошелек. Попытка – не пытка. Гребля вряд ли будет тяжелее, чем вырубка леса.

Летом 1932 года, после того как Джо окончил школу Рузвельта с отличием, он вернулся в Секим. Если он на самом деле собирался поступать в университет, ему нужно было накопить достаточно денег для съема жилья, покупки книг и оплаты за обучение. У него уйдет год только на то, чтобы накопить денег на первый курс. О втором, третьем и четвертом курсах он подумает потом.

Джо был рад вернуться домой. Как он и предполагал, в Сиэтле Фред контролировал каждый его шаг. Джо был уверен, что брат делает это из лучших побуждений, но его душили постоянные советы и возражения – по любому поводу, начиная от того, на какие занятия ходить, до того, как завязывать галстук. Фред даже предлагал ему встречаться с определенными девушками в школе Рузвельта, считая, что дочь Симдарсов в городском обществе может показаться неотесанной деревенщиной и что, вероятно, ему следует обратить свое внимание на какую-нибудь городскую девушку. Но было кое-что еще. Чем дольше Джо находился у них, тем сильнее начинал подозревать, а потом уверился в том, что Фред и Телма точно знали, где его отец, мачеха, сводные братья и сестра, и, очевидно, они были не так уж далеко. Он понял это по обрывкам фраз, по неосторожно брошенным словам, быстрым переглядкам и приглушенным телефонным разговорам. Джо сначала хотел спросить их напрямую, но каждый раз что-то его останавливало, и он выкидывал эту мысль из головы. Меньше всего ему хотелось узнать, что его отец был совсем близко и даже не пытался как-то с ним связаться.

В Секиме Джо продолжал работать. Он посчитал удачей то, что нашел летнюю работу в Гражданском корпусе по защите окружающей среды, где надо было класть асфальт для новой олимпийской трассы за пятьдесят центов в час. Деньги были небольшие, работа – тяжелой. Восемь часов в день он выкладывал дымящийся асфальт из грузовиков и вываливал его перед катками, горячий воздух поднимался от черной асфальтовой гущи и смешивался с обжигающей духотой от солнца, как будто эти два источника жары соревновались между собой, кто быстрее его убьет. По выходным он опять косил сено с Гарри Секором и копал оросительные каналы для местных фермеров. Зимой он вернулся обратно к Чарли Макдоналду, валить лес, приматывать бревна к тяговой упряжке и волочить их из леса по снегу и грязи.