слезами отчаяния на глазах (она даже не заметила, что плачет) она посмотрела на Софи.

- Пожалуйста, - сказала она. - Ты должна мне помочь. Это то, за чем мы пришли. Я знаю это.

Софи только посмотрела в ответ. Эмили видела, что она думает, но понятия не имела, о чём могут быть эти мысли.

Откажется ли она? Может, она просто повернётся и уйдёт?

Она не сделала ни того, ни другого. Вместо этого она опустилась на колени и помогла Эмили копаться в земле.

Они работали яростно, пока перед ними не открылась небольшая яма. Тем не менее, они ничего не нашли. Но что-то там было - Эмили знала это. Она чувствовала жар огня, горящего на кончиках её пальцев. Это ощущение исходило из-под земли, из того, что было погребено там, в могиле.

Пока Эмили продолжала копать, перед её глазами начали вспыхивать образы. Женщину, одетую в лохмотья, с грязными волосами и кожей, повалили на землю, пинали и били кулаками.

Эмили копала.

Ещё больше земли, выброшенной из ямы. Отверстие расширяется, углубляется.

Слёзы катились по щекам Эмили.

Бедная женщина, связанная и избитая. Светящийся, раскалённый докрасна металл пронзает её плоть. Мужчина - мучитель - улыбался и смеялся, когда она извивалась перед ним. Она умоляла сохранить ей жизнь.

И снова Эмили копает.

Ногти Эмили, воспалённые и сломанные, вцепились не в землю, а во что-то другое. Что-то твёрдое и гладкое.

Кость.

Она продолжала копать.

Она продолжала плакать.

Она не была невинна, эта женщина.

Кэтрин. Она заслужила то, что получила. Но это не остановило боль, не остановило смех мужчины, когда её кости разошлись в суставах. Именно тогда она призналась.

Череп, выглядывающий из-под земли мёртвыми и пустыми глазницами. Это на мгновение застало Эмили врасплох. Очевидно, это также потрясло и Софи, поскольку она перестала копать. Она что-то говорила, но Эмили не могла разобрать слов.

Сначала Эмили была уверена, что обнаружила останки дочери. Но это было не так. Она знала это. Зачем продолжать думать об этом? Нет. Это был череп взрослого человека.

Женщины.

Сожжённой женщины.

Он почернел, обуглился.

Кэтрин, так её звали.

Там же лежали и остальные кости. Эмили это знала. Она продолжала копать, её голые руки теперь были практически мокрыми.

Женщина горела.

Эмили копала.

Мужчина смеялся.

Женщина умирала.

Огонь разрастался.

Кости были сломаны. Связки были порваны. Кровь пролилась.

Признания шептались в приглушённом дыхании сломленной, умирающей женщины.

Кэтрин.

Они сожгли её заживо.

И она это заслужила.

А потом...

Мужчина - его звали Маркус, в этом Эмили была уверена - шёл по лесу. В одной руке он нёс с собой деревянный ящик.

Другой рукой он тащил за собой маленького ребёнка. Его сын - мальчик не старше семи лет. Он был в сознании, слёзы текли по его лицу, но крики, которые он так сильно хотел издать, были заглушены тряпкой, туго завязанной вокруг его рта.

Маркус тоже плакал, хотя это не были слёзы горя. И это не были слёзы радости. Они были чем-то другим, чем-то неизвестным - или, может быть, непознаваемым. Его глаза были стеклянными, застывшими, как будто человека позади них больше не было, его тело теперь было не более чем пустой оболочкой, сосудом для воплощения какого-то другого, гораздо более могущественного присутствия.

Эмили, наблюдавшая издалека, понимала сколько лет назад это было, она точно знала, что сейчас 1677 год. Она могла сказать по наготе деревьев то, что сейчас осень, но она не могла понять, какой месяц.

Маркус сжёг ведьму прямо здесь, шесть месяцев назад, в этот же день.

И вот он вернулся, волоча на поляну своего связанного сына с кляпом во рту. Там его ждали жена и дочь. Маленькая девочка - может быть, ей было лет двенадцать - истерически плакала. Она стояла на коленях рядом с матерью. У женщины были слёзы на глазах, но пока ей удавалось сохранять спокойствие. В какой-то момент ей тоже заткнули рот. Но Маркус снял кляп, как только повалил её на землю. Теперь она могла свободно спорить со своим мужем.

- Зачем? - спросила она Маркуса. - Зачем ты это делаешь?

Маркус не ответил. Он поставил сына на колени рядом с сестрой. Он грубо вытащил кляп изо рта мальчика.

Тут же мальчик присоединился к крикам сестры, наполняя лес хором рыданий.

- Маркус! - закричала женщина, надеясь привлечь внимание мужа. - Поговори со мной. Скажи мне зачем?

Маркус по-прежнему не отвечал. Он отнёс ящик туда, где высокое, толстое дерево поднималось высоко к пологу леса. Там он опрокинул ящик, высыпав верёвку на землю. Он взял верёвку и начал работать над ней.

- Маркус, пожалуйста, - уговоры женщины были тщетны.

Маркус завязал верёвку в петлю. Затем он взобрался на ящик и обмотал свободный конец верёвки вокруг одной из многочисленных толстых ветвей дерева. Три витка, и он крепко завязал её.

Затем он слез с ящика. Его семья - его жена, его сын, его дочь - стояли перед ним на коленях, идеально выстроившись в ряд. Двое детей всё ещё плакали, но его жена выглядела сердитой. Её щёки залились ярко-красным румянцем. Её глаза были мокрыми от слёз, которые она пыталась сдержать.

Маркус улыбнулся. Он был счастлив, что они были там.

- Пожалуйста, Маркус, - сказала женщина дрожащим голосом. - Пожалуйста. Не делай этого.

- Я должен, - сказал Маркус тихим голосом. Это были первые слова, которые она услышала от него за несколько дней. - Он этого хочет.

- Бог не хочет, чтобы ты это делал.

- Нет. Не бог. Дьявол.

Лицо женщины поникло.

- Нет, Маркус. Ты человек Божий. Ты исполняешь волю Божию. Сатана не имеет над тобой власти.

- Сатана - наш истинный спаситель. Теперь я это знаю.

Она больше не могла их сдерживать. Слёзы катились по её щекам. Она была прекрасна даже сейчас. Её бледная кремовая кожа. Её длинные густые волосы. Её полные сочные губы. О, как сильно Маркусу хотелось поцеловать её прямо сейчас.

Но любовь была для слабаков. Во всяком случае, человеческая любовь. Божественная любовь, которую мог предложить Сатана, была совершенно иной. Это была сила в чистом виде. И если кто-то позволит дьяволу войти в их жизнь, чтобы забрать их душу на всю вечность, эта сила может быть и их.

Медленно Маркус подошёл к своей аудитории, все стояли на коленях на лесной подстилке, все со связанными за спиной руками. Дети продолжали плакать. Голоса шептались в его голове. Он знал, что должен был сделать.

На земле рядом с женой Маркус оставил большой и тяжёлый камень. Он поднял камень