— У вас есть план музея? — сразу же спросил капитан Караманлис. — Я должен провести досмотр.

— А что случилось? — поинтересовался Цунтас, беря с прилавка сувениров буклет, из тех, что обычно раздают туристам, и вручая его офицеру.

— Похоже, заговорщики воспользовались подвалом как базой во время оккупации Политехнического, — сказал директор. — Несомненно, им пособничал один из служащих музея, без его помощи они не могли бы войти. Капитан хочет провести досмотр, пока еще можно найти какие-либо доказательства, следы… Вы ведь понимаете, не так ли?

Цунтас больше уже не чувствовал себя столь уверенным. Внезапно ему вспомнилась странная просьба Ари Малидиса проникнуть в подвал посреди ночи: быть может, он и есть тот самый сообщник, о котором они говорят? Но нет. Ари за тридцать лет их знакомства никогда не занимался политикой.

Попав в подвал, Ари пришел в отчаяние: внимательно осмотрел угловой шкаф, где, по словам ребят, они спрятали сосуд, а потом обыскал все остальное, прервавшись лишь на несколько секунд, когда услышал шаги Костаса Цунтаса и звук ключа, поворачивавшегося в замочной скважине. Он замер за шкафом, среди метел, и, как только Цунтас ушел, снова начал свои поиски, заглядывая повсюду, но безрезультатно. Сердце билось у него в груди. Ему казалось, что он пропал.

Профессор Арватис умер ни за что… Сокровище, стоившее ему жизни, пропало, быть может, оказалось в руках человека, не способного понять его цену и значение. А что он скажет незнакомцу, когда тот придет за сосудом? Ведь нет никаких сомнений, что он в какой-то момент явится снова и потребует принадлежащее ему по праву…

Комната не была такой уж большой, и в ней мало где представлялось возможным спрятать подобный предмет, но, охваченный тревогой, он шарил повсюду, бессистемно, хаотично, а потом обыскивал все по второму разу, уверенный в том, что недостаточно внимательно посмотрел…

Тот человек вернется, Матерь Божья… Он вернется, и этот его железный взгляд, и голос, способный заставить любого подчиниться… Как признаться ему в том, что сосуд потерян… Потерян навсегда?

В коридоре снова зазвучали шаги, и Ари опять спрятался в своем убежище. Кто-то повернул ключ в замке, открыл дверь и решительно направился к угловому шкафу.

Капитан Караманлис искал наверняка. Он достал из шкафа ведро с опилками, опустил туда руки и вынул украшенный историческими фигурами сосуд, подняв его к потолку, чтобы рассмотреть при свете лампы. Отблеск золота на его лице придавал ему странное выражение и неестественную бледность, но взгляд был красноречив: чудесный предмет сразу же завладел всеми его помыслами. Он застыл, пораженный, выпученные глаза жадно блестели, временами в них читалось странное волнение.

Ари понял: у него нет выбора. Он скользнул за спину капитану, сжимая в руке электрический фонарик, и когда Караманлис поставил сосуд на стол, стоявший сбоку от него, со всей силы ударил его чуть ниже затылка. Тот беззвучно рухнул.

Десять минут спустя Цунтас и агент, явившийся ему на смену, обнаружили капитана на полу. Тот постанывал. Они помогли ему подняться.

— Капитан, капитан, что с вами? Вам плохо?

Караманлис встал, держась за стену, потом провел рукой по глазам и медленно осмотрелся, остановился взглядом на пустой поверхности стола и произнес спокойно:

— Дурно, мне стало дурно. Я уже две ночи не сплю… Быть может, затхлый воздух этого подвала… Здесь нет окон. Пойдемте отсюда, мне нужен воздух.

Они поднялись на первый этаж.

— Капитану стало плохо, — сказал Цунтас.

— Ничего страшного, просто временное недомогание. Я устал…

— Нашли то, что искали? — спросил генеральный директор.

Лицо Караманлиса исказила странная гримаса, он провел рукой чуть ниже затылка.

— Да, — ответил он, — нашел… И кто-то за это поплатится, рано или поздно поплатится, он может в этом не сомневаться.

Они вышли и вместе спустились по главной лестнице. На улице Караманлис остановил такси, чтобы отвезти директора обратно.

— Аристотелис Малидис… Вам что-нибудь говорит это имя?

Директор покачал головой.

— Это один из ваших служащих. Я хочу знать о нем все. Пожалуйста, пришлите мне его досье, если возможно, сегодня же. Я буду ждать.

— Непременно, капитан. Быть может, у вас есть какие-то улики?

— Ничего конкретного… Всего лишь подозрение, но лучше проверить.

— Разумеется.

— Спокойной ночи, господин директор, спасибо за сотрудничество…

— Спокойной ночи, господин капитан. Я всегда к вашим услугам.

Караманлис проследил взглядом за такси, растаявшим во мраке, и вернулся к своей машине. Пора и ему поспать, хотя день выдался плохой и не принес ему удовлетворения. Завтра, на свежую голову, он придумает, как действовать дальше.

Костас Цунтас, сдав свою вахту, тоже поехал спать. Он сел на велосипед и стал изо всех сил крутить педали. Ему не терпелось залезть в постель, и все же он боялся, что уснуть не удастся. Фонарь отбрасывал на утонувшую в полумраке улицу маленький пучок света, становившегося то сильнее, то слабее, в зависимости от наклона дороги. Наконец он добрался до своего дома, достал из кармана ключ от маленького гаража, поднял опускную железную ставню и завел внутрь велосипед, по-прежнему такой же блестящий, как и двадцать лет назад, когда он его покупал. Потом Костас аккуратно закрыл ставню, стараясь не шуметь, и с трудом опустился на колени, запирая висячий замок, хотя и знал, что там, внутри, всегда было нечего красть.

Когда он вставал, на плечо ему опустилась рука, и тогда ноги его затряслись, и он упал на колени, дрожа от страха.

— Это я, Костас, я, Ари.

Старик с трудом встал и прислонился спиной к ставне.

— Ты? Чего тебе еще нужно? Тебе не кажется, что ты довольно надо мной поиздевался? Уверен, ты ничего не положил в хранилище. Скорее, ты пришел что-то забрать. Разве не так? И ведь не постеснялся подвергать опасности репутацию и честь старого коллеги!

— Все так, — ответил Ари, понурив голову. — Я пришел забрать кое-что, и именно я впустил заговорщиков в музей — трех напуганных, отчаявшихся мальчиков и девушку, раненую, несчастную, пронзенную пулей этих мясников. Я пытался спасти их, да, в то время как многие другие, такие же, как они, падали замертво под обстрелом и попадали под гусеницы танков… Бедные дети. — Голос его дрожал от негодования и печали. — Они — наши дети, Коста, о Матерь Божья… — Теперь он плакал, опустив голову. — Это были наши дети…

— Ты правильно сделал, — проговорил старик. — Бог свидетель, ты правильно сделал. Я и представить себе не мог. — Он опустился на ступеньки перед входом. — Присядь на минутку рядом со мной, — сказал он. — Всего на минутку.

Агенты Петрос Руссос и Йорго Карагеоргис в это время ехали по дороге на Марафон: трассу окружали леса, покрывавшие гору Пентеликон. Они уже приближались к назначенному месту — огромному резервуару гидроэлектростанции, который питали воды реки Морнос. Добравшись до берега водохранилища, они свернули на проселочную дорогу, отходившую в сторону от шоссе, и двинулись вдоль северо-восточного берега, пока не попали в густой лес. Там их ждала лодка, привязанная к колышку, вбитому в землю у берега.