– От вас ждут, что вы сумеете к нему подобраться как можно ближе. Как это сделать – решать только вам.

Принесли китайские рулетики. Мерсер заказала омаровые клецки в бульоне. Элейн – креветки с перцем и бутылку легкого белого вина Сансер. Прожевав пару кусочков, Мерсер поняла, что мартини основательно притупил вкусовые ощущения.

Элейн не стала пить второй коктейль и, помолчав, спросила:

– Могу я задать вам личный вопрос?

Мерсер засмеялась, может, даже слишком громко, и ответила:

– Конечно! Разве осталось хоть что-то, чего вы не знаете?

– Много. Почему вы никогда не приезжали в коттедж после смерти Тессы?

Мерсер, погрустнев, отвернулась и задумалась.

– Было слишком больно. Я с шести до девятнадцати лет проводила там каждое лето, мы с Тессой жили одни, бродили по пляжу, купались в океане и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Для меня она была не просто бабушкой, а моим всем: опорой, мамой, лучшей подругой. Я с нетерпением ждала, когда пройдут девять долгих месяцев с отцом, считала дни до окончания школы, чтобы потом вырваться на пляж к Тессе. Я умоляла отца позволить мне жить с ней круглый год, но он не разрешал. Полагаю, вам известно о моей матери.

Элейн пожала плечами и отозвалась:

– Только то, что есть в архивах.

– Ее отправили в лечебницу, когда мне было шесть лет. Ее разум одолели демоны, и, подозреваю, свою лепту внес и отец.

– А отец ладил с Тессой?

– Не смешите меня. В нашей семье никто ни с кем не ладит. Отец ненавидел Тессу, потому что она была снобом и считала, что ее дочь вышла замуж неудачно. Герберт был из бедной семьи, которая жила в неблагополучной части Мемфиса. Он заработал состояние, продавая сначала машины с пробегом, а потом новые. Семья Тессы принадлежала к мемфисской аристократии, с глубокими корнями, большим самомнением, и все такое. Но реальных денег у них не было. Вам приходилось слышать выражение «Для перины слишком бедный, для соломы слишком гордый»? Про семью Тессы лучше не скажешь.

– У нее было трое детей.

– Да. Моя мать, тетя Джейн и дядя Холстед. Ну кто может дать мальчику такое имя? Только Тесса. Семейные гены.

– А Холстед живет в Калифорнии?

– Да, полвека назад он сбежал на юг и поселился в коммуне, где и нашел себе жену-наркоманку. У них четверо детей, и все чокнутые. Из-за моей матери они считают нас сумасшедшими, но на самом деле это они настоящие психи. Та еще семейка!

– Не очень-то лестно вы о них отзываетесь.

– Это я еще сдерживаюсь. Никто из них не потрудился приехать на похороны Тессы, поэтому я не видела их с детства. И, поверьте, не желаю видеть и впредь.

– В «Октябрьском дожде» рассказывается о неблагополучной семье. Вы описывали личный опыт?

– Они, конечно, так и подумали. Холстед написал мне грязное письмо, которое я посчитала оскорблением. Оно стало последней каплей. – Мерсер съела половину рулетика и запила водой. – Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

– Хорошая идея. Вы сказали, что у вас есть вопросы.

– А вы спросили, почему я больше не ездила на остров. Там уже никогда не будет по-прежнему, и воспоминания не оставят в покое. Просто представьте. Мне тридцать один год, и самые счастливые дни моей жизни остались в далеком прошлом, в том коттедже с Тессой. Не думаю, что смогу туда вернуться.

– Это и не обязательно. Мы можем снять для вас хорошее жилье на полгода. Но для убедительности легенды лучше, конечно, поселиться в своем коттедже.

– Если он не занят. Сестра каждый год приезжает туда на две недели в июле, и его могут сдавать в аренду. За домом присматривает тетя Джейн и иногда пускает пожить друзей. В ноябре его занимает одна канадская семья, а сама тетя Джейн живет там с января по март.

Элейн положила в рот кусочек и сделала глоток.

– Просто интересно, – продолжила Мерсер, – вы видели этот дом?

– Да. Две недели назад. В рамках подготовки.

– И как он выглядит?

– Очень милым. И ухоженным. Я бы с удовольствием в нем пожила.

– Вдоль пляжа по-прежнему сдается много жилья?

– Конечно. Не думаю, что за одиннадцать лет там что-то изменилось. А у самого места аура отпуска старых добрых времен. Пляж красив и не переполнен.

– Мы жили на этом пляже. Тесса будила меня с восходом солнца, и мы шли проверять черепах, смотрели на новые гнезда, которые сделали ночью только что приплывшие.

– Ты написала об этом. Чудесная история.

– Спасибо.

Перед горячим они допили коктейли. Элейн, сделав глоток, одобрила принесенную бутылку вина, и официантка разлила его по бокалам. Мерсер положила в рот кусочек и отложила вилку.

– Послушайте, Элейн, я просто не гожусь для этого. Со мной вы ошиблись. Я никудышная лгунья, потому что не умею обманывать людей. Я не смогу проникнуть в мир Брюса Кэйбла и Ноэль Боннет и их маленькой литературной шайки и узнать хоть что-то, представляющее для вас ценность.

– Вы уже говорили это. Вы – просто писатель, который приехал пожить нескольких месяцев на пляже в семейном коттедже. Вы работаете над романом. Это идеальная легенда, Мерсер, потому что все это правда. И сама ваша личность тоже идеальная, потому что вы – настоящая. Если бы нам понадобился мошенник, мы бы сейчас не разговаривали. Вам страшно?

– Нет. Я не знаю. А что – должно быть?

– Нет. Я уже говорила, что мы не попросим от вас ничего противозаконного, и вам не будет угрожать никакая опасность. Мы станем видеться каждую неделю…

– Вы тоже там будете?

– Я буду приезжать и уезжать, но если вам нужен компаньон, мужчина или женщина, мы можем это организовать и поселить рядом.

– Мне не нужна няня, и я ничего не боюсь, кроме того, что подведу вас. Вы платите кучу денег, чтобы я сделала нечто, чего не могу даже представить, нечто очень важное, и вы вправе рассчитывать на результат. А что, если Кэйбл действительно окажется таким умным и осторожным, как вы предполагаете, и нигде не проколется? А что, если я совершу какую-нибудь глупость, вызову подозрения, и он перепрячет рукописи в другое место? Я вижу, как легко могу все испортить, Элейн. У меня нет нужного опыта и навыков.

– А я очень ценю вашу честность. Вот почему вы идеально подходите, Мерсер. Вы открытая, искренняя и правдивая. И к тому же вы очень привлекательны и наверняка понравитесь Кэйблу.

– Вы говорите о сексе? Подразумевается, что он входит в предлагаемую работу?

– Нет. Повторяю – вы сами будете решать, что делать и как.

– Но я понятия не имею, что делать! – в отчаянии воскликнула Мерсер так громко, что поймала на себе удивленный взгляд с соседнего столика. – Извините, – пробормотала она, опустив голову.