Но это была еще не подлинная месть, поскольку она никак не задевала Карла VIII, истинного виновника терзаний семейства папы на протяжении последнего года. Поэтому Чезаре, оставив мелкие козни, занялся более высокими делами: все силы своего таланта он стал отдавать на возобновление союза итальянских государей, распавшегося из-за предательства Сфорца, изгнания Пьеро и поражения Альфонса.

Это ему удалось с легкостью, какой папа даже не ожидал. Венецианцы с беспокойством следили за Карлом VIII, находившимся так близко от них, и опасались, что, завладев Неаполем, он сможет возжелать покорить всю Италию. Что касается Лодовико Сфорца, то, видя, с какою быстротой король Франции справился с Арагонским домом, он начал бояться, как бы Карл не перестал вскоре различать врагов и союзников. Максимилиан, со своей стороны, искал лишь удобного случая разорвать временный мир, который он вынужден был заключить. И, наконец, Фердинанд и Изабелла были союзниками свергнутой династии. Получилось так, что, имея различные цели, все они были объединены общим страхом, чувствовали необходимость прогнать Карла VIII не только из Неаполя, но даже из Италии и решили употребить для этого все доступные им средства, будь то переговоры, хитрость или сила. Одни флорентийцы остались верны слову и отказались участвовать в этом наступательном союзе.

По решению участников союз должен был длиться двадцать пять лет и имел своею целью защиту величия римского политика и интересов всего христианства; приготовления можно было бы принять за начало нового крестового похода против турок, если бы на всех переговорах не присутствовал посол Баязида: из осторожности христианские государи не решились явно пригласить в свой альянс императора Константинополя. Союзникам нужно было собрать войско из тридцати четырех тысяч всадников и двадцати тысяч пехотинцев; от каждого требовалась его доля: папа должен был выставить четыре тысячи всадников, Максимилиан – шесть тысяч, король Испании, герцог Миланский и Венецианская республика – по восемь тысяч. Кроме того, каждый из союзников за полтора месяца после подписания договора должен был собрать и экипировать по четыре тысячи пехотинцев. Флот снаряжали морские государства, однако расходы на него поделили поровну.

Договор был оглашен 12 апреля 1495 года в Вербное воскресенье по всей Италии и в первую очередь в Риме, когда там был самый разгар праздника. Почти сразу после оглашения открытых статей договора союзники приступили к выполнению его тайных пунктов. По ним Фердинанд и Изабелла обязались послать на Искию, где находился сын Альфонса, шестьдесят галер с шестьюстами всадниками и шестью тысячами пехотинцев, которые должны были помочь ему вернуться на престол. Командовать этим войском назначили Гонсальво Кордуанского, который после взятия Гранады считался лучшим полководцем Европы. Венецианскому флоту из сорока галер под началом Антонио Гримани было поручено атаковать французские поселения на Калабрийском и Неаполитанском побережьях. Что же до герцога Миланского, то он взялся задержать идущие из Франции подкрепления и выгнать герцога Орлеанского из Асти.

Максимилиан пообещал вторгнуться во Францию, а Баязид – оказать помощь деньгами, кораблями и солдатами либо венецианцам, либо испанцам в зависимости от того, кому потребуется поддержка – Барбериго или Фердинанду.

Этот договор встревожил Карла VIII тем более, что энтузиазм, с которым король был встречен, очень скоро утих. С ним произошло то, что обычно происходит с удачливыми, но не слишком талантливыми завоевателями: вместо того чтобы сколотить партию из крупных калабрийских и неаполитанских вассалов, корнями уходящую в эти земли, подтвердить их привилегии и упрочить могущество, он их обидел, раздав титулы, должности и лены тем, кто пришел с ним из Франции, так что все посты в королевстве занимали иностранцы. В результате сразу после обнародования договора Тропеа и Амантеа, отданные сеньору де Преси, взбунтовались и подняли знамя Арагонского дома; стоило испанскому флоту появиться у берегов Реджо-ди-Калабрия, как этот город, довольный новым владычеством еще меньше, чем прежним, сразу открыл свои ворота; а когда Федерико, брат Альфонса и дядя Фердинанда, никогда раньше не покидавший Бриндизи, появился в Таранто, его сразу признали освободителем.

Карл VIII узнал эти новости, находясь в Неаполе; он уже утомился от своих завоеваний, требовавших организационной деятельности, к которой он был не способен, и стал посматривать в сторону Франции, где его, как победителя, ждали чествования и триумф. Поэтому он сразу же согласился с теми, кто посоветовал ему возвращаться к себе в королевство, которому с севера угрожали немцы, а с юга испанцы. Он назначил Жильбера де Монпансье из Бурбонской династии своим вице-королем; д’Обиньи из шотландской династии Стюартов – наместником Калабрии; Этьена де Беза – комендантом Гаэты; а дона Жюльена, Габриэля де Монфокона, Гийома де Вильнева, Жоржа де Сильи, бальи де Витри и Грациано Гуэрру – губернаторами Санто-Анджело, Манфредонии, Трани, Катандзаро, Л’Акуилы и Сульмоны. Затем, оставив своим представителям половину швейцарцев, часть гасконцев, восемьсот французских копейщиков и около пятисот итальянских солдат – последними командовали префект Рима, Просперо и Фабрицио Колонна, а также Антонио Савелли, – Карл VIII выступил из Неаполя 20 мая в два часа пополудни, намереваясь пройти всю Италию со своим войском, состоявшим из восьмисот французских копейщиков, двухсот дворян королевского конвоя, сотни итальянских латников, трех тысяч швейцарских пехотинцев, тысячи французов и тысячи гасконцев. Кроме того, он рассчитывал, что в Тоскане к нему присоединится Камилло Вителли с братьями в сопровождении двухсот пятидесяти воинов тяжелой кавалерии.

За неделю до отъезда из Неаполя Карл VIII отправил в Рим его высокопреосвященство Сен-Поля, брата кардинала Люксембургского, а когда уже готов был выступить в поход, послал туда же архиепископа Лионского: обоим было поручено уверить Александра, что король Франции искренне желает и твердо решил остаться его другом. На самом деле Карл стремился отколоть папу от союза и сделать его своим духовным и светским наперсником, однако молодой король, пылкий, честолюбивый и отважный, вовсе не устраивал Александра в качестве соседа. Поэтому папа не желал ничего слушать, а так как венецианский дож и Лодовико Сфорца прислали ему недостаточно войск для обороны Рима, он снабдил провизией замок Святого Ангела, ввел туда громадный гарнизон, оставил кардинала Санто-Анастасио встречать Карла VIII, а сам вместе с Чезаре удалился в Орвието.

Карл VIII пробыл в Риме лишь три дня и весьма расстроился: несмотря на его просьбы, Александр VI не соизволил с ним встретиться. За эти три дня король Франции, не слушая советов Джулиано делла Ровере созвать собор и сместить папу, передал римским властям в надежде задобрить папу крепости Террачина и Чивитавеккья, а у себя в руках оставил лишь Остию, которую пообещал отдать делла Ровере. На исходе трех дней он покинул Рим и тремя колоннами отправился в сторону Тосканы; пройдя через Папскую область, Карл VIII 13 июня прибыл в Сиену, где к нему присоединился Филипп де Коммин, которого он посылал чрезвычайным послом в Венецианскую республику и который объявил, что враг собрал сорокатысячное войско и жаждет битвы. Эта весть привела короля и его дворян в необычайную радость: из-за легких побед король проникся к неприятелю презрением и полагал, что даже такая многочисленная армия не сможет помешать ему пройти.