Вульф взял его и осмотрел. Замок был сломан. Алекс почувствовал раздражение: должен же быть предел этой двуличности. Он заставил себя говорить спокойно:

— Ты уже открывал его.

Абдулла пожал плечами:

— Маалеш.

Это двусмысленное слово по-арабски значило одновременно «извини» и «ну и что?».

Вульф вздохнул. Он слишком много времени провел в Европе и успел забыть, как дело обстоит дома.

Алекс открыл портфель. Внутри находилась пачка из десяти — двенадцати листов текста, мелко напечатанного по-английски. Когда он принялся за чтение, кто-то поставил перед ним чашечку кофе. Он поднял глаза и увидел перед собой прелестную девушку.

— Твоя дочь? — спросил он у Абдуллы.

Тот засмеялся.

— Моя жена.

Вульф еще раз взглянул на девушку — на вид ей было около четырнадцати лет — и вернулся к бумагам.

Прочитав первый лист, он с возрастающим недоверием просмотрел оставшиеся и отложил их в сторону.

— Боже мой, — слабо выдохнул он и расхохотался.

Он украл полный комплект меню казарменной столовой на июнь.

— Я издал распоряжение, напоминающее офицерам о том, что бумаги генштаба могут перемещаться по городу только при чрезвычайных обстоятельствах, — устало сказал Вандам.

Бодж восседал за огромным закругленным столом, протирая красный мячик для крикета носовым платком.

— Отличная мысль, — согласился он. — Держи ребят в тонусе.

Вандам продолжил:

— Один из моих информаторов… новая девушка — я вам о ней говорил…

— Проститутка?

— Да. — Вандам подавил желание объяснить Боджу, что «проститутка» не совсем верное слово в данном случае. — Так вот, она слышала, что массовая драка была организована Абдуллой.

— Это кто?

— Что-то вроде египетского Феджина. Иногда он выступает в роли моего осведомителя, хотя продажа информации — самое незначительное из его занятий.

— Ну и зачем же была организована драка, если верить этому слуху?

— Для кражи.

— Ну-ну. — Бодж явно сомневался.

— Украли много всякого барахла, но мы должны принять во внимание возможность того, что главным объектом этого мероприятия был портфель.

— Просто тайный сговор! — отметил Бодж с нотками веселого скептицизма в голосе. — И что же этот Абдулла будет делать с нашими меню, а?

— Он не мог знать, что находится в портфеле. Может, он думал, там содержатся секретные документы.

— Повторяю вопрос, — сказал Бодж с видом отца, терпеливо натаскивающего сына перед экзаменами. — Зачем ему секретные документы?

— Может быть, его кто-то нанял.

— Кто?

— Алекс Вульф.

— Кто-кто?

— Убийца капрала из Асьюта.

— Ну вот, опять… Майор, я полагал, мы покончили с тем делом.

На столе у Боджа зазвонил телефон, он взял трубку. Вандам воспользовался передышкой, чтобы остыть. С Боджем все обстоит очень просто, думал он. Дело в том, что подполковник не верит в себя, не доверяет собственному суждению и именно поэтому старается перещеголять других в самоуверенности, тешит себя надеждой, что он все-таки умен. Естественно, Бодж даже не представлял, насколько значима кража портфеля. Он мог бы выслушать доводы Вандама, а затем составить собственное мнение, но это пугало подполковника. Он боялся оказаться втянутым в дискуссию с подчиненным, потому и употреблял все свои умственные усилия на то, чтобы поймать собеседника на противоречии, на ошибке, найти в его идеях объект для презрения. В результате Бодж добивался искомого чувства превосходства, а решение принималось более или менее случайно.

Подполковник завершил разговор:

— Конечно, сэр, я займусь этим.

Вандам с интересом наблюдал, как Бодж общается с начальством. Наконец тот повесил трубку.

— Так на чем мы остановились?

— Убийца из Асьюта до сих пор на свободе, — сказал Вандам. — Вам не кажется подозрительным, что вскоре после его прибытия в Каир ограблен офицер из генштаба?

— На несколько экземпляров меню.

«Мы ходим по кругу», — подумал Вандам. Со всей возможной деликатностью, на какую только был способен, он заявил:

— В разведке не верят в совпадения, разве не так?

— Не надо читать мне лекции, парень. Даже если бы ты был прав — а я уверен, что ты ошибаешься, — что мы можем предпринять, кроме как выпустить напоминание, которое ты и так уже разослал?

— Я говорил с Абдуллой. Он отрицает свое знакомство с Алексом Вульфом, но я думаю, он лжет.

— Он — вор, почему бы не напустить на него египетскую полицию?

— Они все о нем знают, но не могут арестовать его, потому что многие офицеры сколачивают себе состояние из розданных им взяток. Зато мы можем переманить его на нашу сторону, расспросить его, задобрить. Он не знает, что такое преданность…

— Разведывательный отдел генштаба, майор, не переманивает и не задабривает…

— Это может сделать служба полевой безопасности или военная полиция.

Бодж улыбнулся:

— Если я приду в службу полевой безопасности с историей об арабском факире, который украл меню из столовой, меня поднимут на смех…

— Но…

— Мы уже долго бьемся над этим, майор… слишком долго, откровенно говоря.

— Ради Бога…

Бодж повысил голос:

— Я не верю, что драка была организована, не верю, что Абдулла намеренно украл портфель, и я не верю, что Вульф — немецкий шпион. Понятно?

— Послушайте, я только хочу…

— Понятно?!

— Да, сэр.

— Прекрасно. Свободен.

Вандам вышел из кабинета.

«Я маленький мальчик. Папа говорил, сколько мне лет, но я забыл. Я спрошу его в следующий раз, когда он придет домой. Мой папа — солдат. Место, в которое он уехал, называется Судан. Судан — это очень далеко.

Я хожу в школу. Я изучаю Коран. Коран — священная книга. Еще я учусь читать и писать. Читать — это легко, а писать без помарок трудно. Иногда я собираю хлопок или отвожу животных на водопой.

За мной приглядывают мама и бабушка. Моя бабушка — очень известный человек. Люди со всего света приходят к ней за помощью, когда болеют. Она дает им лекарства, сделанные из трав.

А мне она дает патоку. Я люблю есть ее с творогом. Я сижу на кухне, а бабушка рассказывает мне сказки. Моя любимая история — баллада о Захране, герое из Деншвея. Рассказывая ее, бабушка всегда говорит, что Деншвей недалеко от нас. Наверное, она стареет и многое забывает, потому что я точно знаю, что Деншвей далеко. Я однажды ходил туда с Абделем, и это заняло у нас все утро.