— Вы так и не установили связь? Вас интересует мое имя? Разве вы не слышали его раньше, примерно два года назад?

— В прошлом году?

— Он сын полковника, Эрик, я должна была сказать тебе. — Я не смогла закончить свою мысль, потому что от волнения у меня вдруг сжалось горло. — Что вы сказали?

— Я говорил вашему другу о моем имени.

— Нет, Марко, повторите еще раз фразу, сказанную по-латыни!

Марко снова закурил и метнул недоумевающий взгляд на своих приятелей.

— «Имя — это судьба» — это одна из любимых поговорок Антонио.

— Эрик, прочти мне еще раз ту часть письма, где он приводит цитату.

Он озадаченно посмотрел на меня:

— Лола, ты же только что говорила о полковнике.

— Вы что, только о нем и думаете? — язвительно усмехнулся Марко.

— Нет, черт возьми, я просто не понимаю, что здесь творится! — воскликнул Эрик. — Что, вы все напились, что ли?

— Еще нет, — сказала доктор Риккарди. — Хотя Андриана может позаботиться на этот счет.

— Эрик, прочти, пожалуйста, этот отрывок!

— Хорошо. «Однако, поскольку я отношусь к истории рода Медичи серьезнее, чем к этой сумасбродной затее, думаю, необходимо удовлетворить твою просьбу. Этого требует честь нашей семьи. Недаром мудрый Платон оставил нам полное глубокого смысла изречение — «Имя — судьба».

— Имя человека — его судьба, — медленно повторила я, чувствуя, что вот-вот нащупаю важную мысль. — Имя человека. Его имя…

Я вдруг вспомнила интригующее замечание сеньора Сото-Релада во время нашего разговора по телефону: «И если вы истинная дочь Томаса, то непременно разгадаете эту загадку. У всех де ла Роса прямо талант к распутыванию всяких ребусов да закавык, такой уж у них склад ума».

Я еще раз посмотрела на карту. Ярко раскрашенная, она напоминала сложную мозаику.

— Это ведь та самая карта Понтормо?

— Андриана!

— Доктор Риккарди, это карта Понтормо, про которую писал Антонио или тот, кто сфабриковал письмо?

— Да, да. Андриана!

Я забрала у Эрика письмо и стала внимательно его рассматривать.

— Год назад я уже изучал ее, — сказал Марко, напряженно глядя на меня, — но не нашел в ней ничего особенного.

— Доктор Риккарди, — быстро заговорила Андриана, — сейчас принесу следующее блюдо. Утка в винном соусе с квашеной вишней вас устроит?

— Мы хотели бы еще вина и закусок, дорогая.

— Вам уже достаточно.

— Что за дерзость! — возмущенно вскричала доктор Риккарди.

— Ба! Прекратите капризничать! — Андриана всплеснула руками и ретировалась.

Доктор доверительно нагнулась к нам:

— Она иммигрантка, родилась в Алжире. Приходится быть с ней строгой. Очень умная девушка, знает шесть языков и обладает незаурядными способностями к наукам. Я плачу за ее образование — но не скажу, что эта малышка мне благодарна! Она меня просто съест, если я дам ей послабление. Маленькая дикарка, — удрученно заключила она.

Я развернула письмо и начала читать отрывок, который уже цитировали Марко и Эрик.

— Вот что он говорит здесь. — Я бережно перевернула страницы и нашла заключительный абзац.

— О Боже! — ахнула я.

— Это же просто запрещенный прием — фальсификатор письма играет на слишком живом воображении, — заметила доктор Риккарди.

— С каких пор эта карта находится здесь? — спросил Эрик.

— Э-э… примерное 1528 года, а в 1912 году она была помещена в новую раму.

— Выходит, она находилась здесь во время обедов, описываемых Антонио.

Марко быстро подошел к карте, жестом приказав Доменико и Блазежу оставаться на месте.

— Неужели здесь скрываются эти подсказки? — размышлял он, то и дело рассматривая карту, раму и стекло. — Я что-то упустил из виду?

Задыхаясь от волнения, я произнесла:

— Эрик, вспомни строки о Понтормо. Они как-то неловко составлены, правда? «Я часто вспоминаю великолепный зал для трапез, полный таинственности и чарующей красоты: сверкающие позолотой фризы с фигурами дев, тайные ходы, фреску «Похищение Прозерпины» — все эти изящные произведения искусства, которые я выписывал из-за границы и бережно хранил. Особенно мне хочется отметить одну милая вещицу, а именно карту Италии в замечательном исполнении Понтормо».

— Понимаешь, «а именно»! Вместо «в том числе»! Это навело меня на мысль, когда мы заговорили о…

— Да, верно… Твое имя, его имя! — Эрик читал письмо, заглядывая мне через плечо.

— И еще вот здесь, смотри, ближе к концу: «Одно из этих сообщений — сама загадка, а второе, как видишь, — карта. Ты сможешь разгадать загадку, если на время отвлечешься от бесконечной череды веселых развлечений и пиров и уделишь хотя бы номинальное внимание тому, что я тебе говорю».

— «А именно», «номинальное»… Да, да, все эти слова имеют общий корень, они произошли от латинского слова «номен»…

— Nomen atque omen. Латинское изречение, означающее «Имя человека — его судьба». Антонио, используя эту поговорку в письме, намеренно заостряет внимание на именах и названиях.

Марко поднял руку и провел по золоченой раме кончиками пальцев.

— Пожалуйста, не трогайте! — строго приказала доктор Риккарди.

— Я читал эту фразу сотни раз, — сказал Марко. — Но никак не мог понять, почему имя человека — его судьба.

— И чье именно имя? — спросил Эрик. — Он называл себя Волком.

— Антонио имел в виду свое имя, — вдруг догадалась я.

Я взяла со стола последнюю страничку письма с этой странной, витиеватой подписью: Антонио Беато Калиостро Медичи.

Эрик с удивлением рассматривай карту.

— Так, кажется, я начинаю понимать… Любопытно…

Мы с ним вскочили и подбежали к стене. Эрик оттеснил Марко, стянул с себя пиджак, резким движением слегка приподняв меня.

— Раз, два, три — о-па! — Он помог мне вспрыгнуть ему на плечи.

— О Боже! — вспылила доктор Риккарди. — Сумасшедшие, вы что-нибудь разобьете!