В восемнадцатом веке считалось, что острова – это отколовшиеся части материков или, возможно, горные пики подводных континентов (то есть не изолированные участки суши, а части материков). Понимание того, что такой непрерывности не существует, по крайней мере в отношении тихоокеанских островов, понимание того, что они в виде вулканов поднялись с океанского дна, а не с каких-то материков, что они всегда были insulae, то есть изолированными образованиями, обязано своим возникновением Дарвину и Уоллесу, их наблюдениям островной флоры и фауны. Дарвин и Уоллес отчетливо показали, что вулканические острова начинали свою жизнь с чистого листа, и все живые существа либо прибыли туда самостоятельно, либо были тем или иным способом завезены43. Так, как заметил уже Дарвин, на островах отсутствовали целые классы животных, такие как млекопитающие и земноводные. Это во всяком случае верно для Понпеи, где нет автохтонных млекопитающих, за исключением нескольких видов летучих мышей44. Флора океанических островов тоже является весьма скудной в сравнении с флорой континентальной, но в связи с легкостью переноса семян с континента на острова, не достигает степени оскудения, характерной для фауны. Так, за пять миллионов лет существования острова Понпеи на него попало большое количество растений, и его тропические леса, хотя и не так величественны, как леса Амазонки, тем не менее поистине замечательны и производят не меньшее впечатление. Правда, джунгли здесь необычны прежде всего тем, что в них можно обнаружить растения, не встречающиеся больше нигде в мире45.

Билл рассказывал об этом, пока мы продирались сквозь густую растительность: «Понпейцы дали названия более чем семистам местным растениям, и, что интересно, это те самые семьсот растений, которые западные ботаники отнесли бы к семистам разным видам». Из них, добавил Билл, около сотни видов являются эндемическими, они встречаются только на этом острове. Это обстоятельство часто подчеркивается в названии видов, таких как Garcinia ponapensis, Clinostigma ponapensis, Freycinetia ponapensis и Astronidium ponapense, или, скажем, Gаleola ponapensis, местная орхидея.

Расположенный по соседству с Понпеи остров Кусаие тоже является вулканическим. Находится он всего в каких-то трехстах милях от Понпеи. Можно предположить, что флора Кусаие мало чем отличается от флоры Понпеи, сказал Билл, и в самом деле на этих островах много одних и тех же растений. Однако и на Кусаие есть эндемические растения, встречающиеся исключительно на этом острове и отсутствующие на Понпеи. Несмотря на то что оба острова молоды по геологическим меркам: возраст Понпеи – около пяти миллионов лет, а Кусаие, с его крутыми склонами, образовался около двух миллионов лет назад, их флора уже значительно отличается. Одинаковые экологические ниши на двух островах заполнены абсолютно несхожими между собой видами. Дарвин был поражен этим чудом на Галапагосах, увидев на островах аналогичные, но в то же время уникальные разнообразные формы жизни на смежных, очень близких друг к другу островах; это впоследствии показалось ему самым главным в его наблюдениях, он посчитал это указанием на «тот великий факт – тайну тайн – первое появление в природе живых существ».

Билл показал нам древовидный папоротник, Cyathea nigricans, с массивным стволом высотой в два моих роста и кроной из больших продолговатых листьев. Некоторые листья еще не развернулись и были свернуты в волосистые цилиндры или крючки. Другой древовидный папоротник, Cyathea ponapeana, стал большой редкостью и произрастает теперь только во влажных горных лесах. Однако несмотря на название, этот папоротник не является эндемическим, так как встречается и на Кусаие (также Cyathea nigricans встречается не только на Понпеи, но и на Палау). Древесина этих папоротников ценится за прочность, сказал нам Хоакин, и используется для постройки домов. Другой гигантский папоротник, Angiopteris evecta, стелется по земле своими куполами из листьев длиной до двенадцати футов, растущих из низких толстых стволов. Растет на Понпеи и асплениум гнездовой, розетка которого достигает в диаметре четырех и более футов. Располагаются эти розетки на вершинах деревьев, напомнив мне магический облик австралийских лесов. «Люди собирают эти растения в лесу, – вмешивается в разговор Валентайн, – и сажают их как эпифиты на перечное дерево – сакау, – и они вместе растут, создавая несравненный дар».

Билл показывает нам плаун, растущий у основания розетки асплениума – эпифит, растущий на эпифите. Этот плаун, говорит Хоакин, считается традиционным лекарственным растением (помнится, что в студенческие годы мы использовали порошок плауна вместо талька, засыпая его в резиновые перчатки, хотя впоследствии выяснилось, что споры плауна обладают раздражающим и канцерогенным действием). Но самым странным растением (Билл долго его искал, чтобы нам показать) оказался нежный, переливчатый сине-зеленый и полупрозрачный папоротник Trichomanes. «Говорят, что он фосфоресцирует, – сказал Билл. – Он растет преимущественно на вершинах гор и стволах карликовых деревьев. То же название, дидимверек, используют для обозначения люминесцентных рыб»46.

«Это местная пальма, – говорит Билл, – Clinostigma ponapensis, она встречается здесь не слишком часто, но ее много в высокогорных лесах, где она является господствующим растением». Валентайн рассказал нам древнюю историю о том, как эта пальма под названием «котоп» защитила Понпеи от вторжения воинов Кусаие. Увидев сотни пальм с их светлыми стволами на склоне горы, завоеватели решили, что это многочисленные воины Понпеи в одежде из коры гибискуса, и, устрашившись, отступили. Таким образом, котоп спас Понпеи, как в свое время гуси спасли Рим.

Билл показал нам дюжину разных деревьев, идущих на изготовление каноэ. «Это традиционное дерево, понпейцы называют его “донг”… но если нужно изготовить легкое и прочное каноэ большого размера, то используют вот это дерево – “садак”». Билл сказал, что «садак» достигает иногда высоты в сто футов и больше. В лесу мы обнаружили множество чудесных запахов – от аромата коры коричного дерева до запаха местного дерева коанпвил с его обильным смолистым соком. Хоакин заметил, что это уникальное для острова и очень полезное дерево, оно останавливает менструальное кровотечение и лечит дизентерию, а также используется для ароматических воскурений.

Когда мы отправились в это путешествие, моросил дождь, но постепенно он усилился, и тропинки, по которым мы шли, превратились в потоки грязи. Нам пришлось с сожалением повернуть назад. Билл указал рукой на эти ручьи, устремившиеся через лес к оврагу. «Раньше потоки были чисты и прозрачны, – сказал он. – Посмотрите на них теперь – сплошная муть и грязь». Билл объяснил, что это происходит от незаконной вырубки леса – она запрещена, так как эти леса объявлены заповедными – под плантации сакау. После вырубки леса почва становится неустойчивой и вымывается дождями. «Я очень люблю сакау, – признался Билл. – Просто обожаю… это нравственный напиток, который удерживает нас вместе, – но ведь безумие вырубать леса, чтобы выращивать сакау».

На Пингелапе вы не найдете сакау. Оно запрещено, как и алкоголь, по правилам конгрегациональной церкви. Но на Понпеи питье сакау, которое прежде дозволялось только лицам королевской крови, стало теперь всеобщим (возможно, из-за этого остров кажется погруженным в летаргический сон); католическая церковь относится к этому вполне терпимо и воспринимает питье сакау как одну из форм совершения евхаристии47. Мы видели бары сакау в городе и крытые соломой открытые бары в сельской местности – это круглые или полукруглые помещения с большим метате, жерновом (в Понпеи его называют «пейтель») в центре. Мы просто горели желанием попробовать этот легендарный напиток.