Я открываю рот, чтобы ответить, но появляется Тзайн, а за ним робко следует Амари. Она осматривает ахэре с любопытством, присущим лишь знатным, и проводит пальцами по тростниковой стене.

Тзайн уважительно кивает Маме Агбе, берет мою сумку и, помедлив, вручает свиток Амари. Он с легкостью поднимает спящего папу, так что тот не просыпается.

– Я соберу вещи, – говорит брат. – Решите, что делать со свитком. Если надо уходить… – Его голос обрывается, и моя грудь сжимается от давящего чувства вины. Больше никаких если.

– Поторопись.

Тзайн уходит, едва сдерживая эмоции. Я смотрю вслед его мощной фигуре, от всей души желая, чтобы не я была причиной его боли.

– Уходить? – спрашивает Мама Агба. – Зачем? Кто она?

Она прищуривается и окидывает Амари взглядом. Несмотря на бедный плащ, превосходная осанка и высоко поднятый подбородок выдают королевское происхождение девушки.

– О… – Амари поворачивается ко мне, сжимая свиток в руках: – Я… Я…

– Это Амари, – наконец решаюсь я. – Принцесса Ориши.

Мама Агба громко смеется.

– Большая честь видеть вас в моем доме, ваше высочество, – с глубоким поклоном поддразнивает она.

Мы остаемся серьезными. Ее глаза расширяются. Она встает с кресла и распахивает плащ на Амари, открыв темно-синее платье. Даже в вечернем свете на его декольте блестят драгоценные камни.

– О боги… – Мама Агба поворачивается ко мне, прижав руки к груди. – Зели, во имя богов, что ты натворила?

Я прошу ее сесть и рассказываю о том, что произошло. Гордость на ее лице сменяется гневом, когда она слышит про наш побег, но рассказ о свитке и его возможностях заставляет ее замереть.

– Это правда? – спрашиваю я. – Хотя бы одно слово?

Мама долго молчит, глядя на свиток в руках Амари. Ее темные глаза остаются невозмутимыми, скрывая ответы, которых я жду.

– Дай его мне.

Пергамент ложится в ладонь Мамы Агбы, и она начинает задыхаться. Ее тело дрожит так сильно, что она падает с кресла.

– Мама Агба! – Я подбегаю к ней и хватаю за руки, удерживая, пока судороги не прекратятся. Постепенно они ослабевают. Она лежит на полу, неподвижная, как один из ее манекенов.

– Мама, ты в порядке?

Слезы застилают ей глаза, бегут по морщинкам, испещрившим темную кожу.

– Это было так давно, – шепчет она. – Не думала, что снова почувствую огонь магии.

Мой рот открывается от удивления. Я отступаю, не веря своим ушам. Не может быть. Я не думала, что хоть кто-то из взрослых магов пережил Рейд…

– Вы – маг? – спрашивает Амари. – Но ваши волосы…

Мама Агба снимает геле и проводит рукой по бритой голове:

– Одиннадцать лет назад у меня было видение, что я пришла к губящей и попросила ее избавить меня от белых волос. Она использовала магию болезни, чтобы уничтожить их.

– Ты видящая? – вырывается у меня.

– Раньше была, – кивает Мама Агба. – Но лишилась волос в день Рейда, за несколько часов до нападения.

Поразительно. Когда я была ребенком, тех немногих видящих, живших в Ибадане, уважали и чтили. Их власть над временем не раз спасала другие кланы. Я улыбаюсь: следовало догадаться. Мама Агба всегда обладала знанием, мудростью человека, прожившего не одну жизнь.

– Еще до Рейда, – продолжает Мама Агба, – я чувствовала, как магия уходит из нашего мира. Пыталась увидеть будущее, но, когда это было нужно сильнее всего, не смогла.

Она вздрагивает, словно снова переживая ужас той ночи. Я могу только догадываться, какие кошмарные воспоминания всплывают в ее голове.

Мама бредет к забранным сеткой окнам и опускает занавески. Смотрит на свои старые руки, сморщенные от долгих лет шитья.

– Орунмила, – шепчет она, призывая бога времени. – Ба ми соро. Ба ми соро.

– Что она делает? – Амари пятится, будто слова Мамы Агбы могут ранить ее. Но я слишком потрясена, услышав слова йоруба – впервые за десять лет, и не могу ответить.

Со времен Рейда я не слышала ничего, кроме резких пауз и гортанных звуков, свойственных оришанскому языку, на котором мы должны были говорить. Последний раз при мне произносили заклятие очень давно, и долгое время язык моего народа жил только в моей памяти.

– Орунмила, – перевожу я, пока Мама Агба взывает к нему. – Ответь мне. Ответь…

– Она зовет своего бога, – объясняю я Амари. – Пытается колдовать.

Я легко нахожу слова для объяснения, хотя сама все еще не могу поверить в то, что вижу. Мама Агба повторяет заклинание с абсолютной верой в то, что делает, терпеливая и готовая ко всему, как и положено слуге бога времени.

Она просит Орунмилу помочь нам, и тоска сжимает мне сердце. Я никогда не верила в Ойю так сильно, как она – в свое божество.

– Это безопасно? – Принцесса вжимается в стену ахэре, когда вены на горле Мамы Агбы набухают.

– Это часть магии, – киваю я. – Такова цена аше.

Чтобы колдовать, мы должны говорить на языке богов, управляя силой, текущей в нашей крови. Это легко для опытного видящего, но после стольких лет бездействия заклятие, должно быть, высасывает из Мамы Агбы всю энергию. Аше тренируется, как любая мышца нашего тела. Чем чаще ее используешь, тем легче управляешь и тем сильнее становится магия.

– Орунмила, ба ми соро. Орунмила, ба ми соро…

Ее дыхание становится более прерывистым с каждым словом. От напряжения морщины становятся глубже. Управление силой требует много энергии, и я знаю: если она перенапряжется, может умереть.

– Орунмила. – Мама Агба говорит все громче. Серебряный свет наполняет ее руки. – Орунмила, ба ми соро! Ба ми соро…

Воздух в ладонях Мамы Агбы взрывается, и мы с Амари падаем на пол. Принцесса кричит, а у меня ком застывает в горле. Ночное небо, синее и пурпурное, мерцает в ладонях Мамы Агбы. Мое сердце замирает от его красоты. Она вернулась…

После стольких лет магия снова здесь.

Меня охватывает волна эмоций, словно где-то внутри прорвало плотину. Боги вернулись. Они живы и наконец рядом с нами после стольких лет.

Мерцающие звезды в ладонях Мамы Агбы кружатся и пляшут. Постепенно у нас перед глазами появляется образ, застывая, словно глина. Я различаю три фигурки на горном склоне: они неустанно пробираются сквозь густой подлесок.

– О небо! – восклицает Амари, осторожно выходя вперед. – Это… я?

Я фыркаю при мысли о таком тщеславии, но замолкаю, увидев свою укороченную дашики. Она права – мы вместе с Тзайном идем через джунгли. Моя рука цепляется за камень, я ползу вверх, а брат ведет Найлу по хребту. Мы поднимаемся выше и выше, карабкаясь, пока наконец не выбираемся.