достоинств. Критики считали его напыщенным, также он питал слабость к написанию косноязычных открытых писем, делавших его мишенью для насмешек. Прозвище «Суматоха в перьях» (Old Fuss and Feathers) верно передавало суть его политических пристрастий. Достоинства же Тейлора, напротив, проистекали из его недостатков, как явствует из его прозвища Rough and Ready[93]. По-видимому, многие граждане в эту новую эпоху всеобщего избирательного права (белых) мужчин предпочитали, что называется, неотесанных кандидатов. Будучи героем войны, Тейлор претендовал на всеобщее обожание. Хотя именно Скотт задумал и возглавил кампанию 1847 года, окончившуюся взятием Мехико, победы Тейлора в 1846 году в районе Рио-Гранде и его необычайный триумф при Буэна-Виста в феврале 1847 года, когда он разгромил втрое превосходившие его силы мексиканцев, сделали его очень популярным еще до возвышения Скотта.

Победа под Буэна-Виста разогнала «омнибус» Тейлора до космической скорости. Вторым основным соперником старого вояки перед праймериз был Генри Клэй. Остроумный и популярный политик с изысканными манерами, 70-летний Генри Клэй имел прозвище «Мистер Виг» — он был основателем партии и архитектором «американской системы», предусматривавшей стимулирование экономического роста путем введения протекционистского тарифа, учреждения национального банка и федеральных ассигнований на «внутренние усовершенствования». Однако трижды проиграв на президентских выборах, Клэй изведал все розы и шипы долгой политической карьеры. Как и большинство членов своей партии, он был против присоединения Техаса и ведения войны с Мексикой[94], но виги не могли рассчитывать выиграть выборы, не завоевав большинство голосов в штатах, где аннексия и война пользовались популярностью. И при такой стратегии кандидатура Тейлора была оптимальной.

Генерал был настоящей находкой и для южных вигов, столкнувшихся с резким падением популярности в своих штатах вследствие последовательной поддержки северных однопартийцев в отношении «условия Уилмота» (а большинство северных демократов склонялось в пользу доктрины «народного суверенитета» Касса). Лидеры южных вигов, в особенности сенатор от Кентукки Джон Криттенден и конгрессмен от Джорджии Александр Стивенс, пытались использовать популярность Тейлора в интересах Юга. Тот факт, что Тейлор владел крупными плантациями в Луизиане и Миссисипи и более чем сотней рабов, казалось, гарантировал его лояльность по самому животрепещущему для южан вопросу. «Правда в том, — заявлял сенатор от Джорджии Роберт Тумбз, — что Клэй с потрохами продался северным вигам, противникам рабства». С другой стороны, Тейлор был «южанином, рабовладельцем и хозяином хлопковых плантаций, по рождению, образу и убеждениям» ассоциируясь с Югом[95]. Южные делегаты конвента вигов не отдали свои голоса Клэю в первом раунде голосования, зато помогли Тейлору стать кандидатом в президенты в четвертом раунде.

Кандидатура Тейлора сделала болезненнее давно назревавший нарыв в среде северных вигов. «Разумеется, мы не можем и ни при каких обстоятельствах не будем поддерживать генерала Тейлора, — писал сенатор от Массачусетса Чарльз Самнер. — Мы не имеем права поддерживать любого кандидата, позиция которого по вопросу о распространении рабства неизвестна», — убеждал Самнер фракцию своей партии, вошедшую в историю как «совестливые виги». Эта группировка противостояла другой, более консервативной, из-за преобладания в ней текстильных магнатов прозванной «хлопковыми вигами». «Хлопковые виги» были противниками мексиканской кампании и поддерживали «условие Уилмота», однако их позиция по этому вопросу не отличалась четкостью, и в 1848 году они объединились с южными вигами в поддержку Тейлора и общей победы. Будучи не в силах примириться с альянсом «хозяев ткацкого станка» и «хозяев хлыста», «совестливые виги» покинули партию. Их целью, по словам Самнера, было не больше не меньше как «выкристаллизовать новую партию — великую Северную партию Свободы»[96].

Такое намерение было своевременным. В Нью-Йорке фракция демократов Ван Бюрена была уже готова взбунтоваться. Прозванная «поджигателями амбаров» (выражение навеяно историей о голландском фермере, сжегшем амбар, чтобы избавиться от крыс), эта группировка послала на национальный конвент демократов своих представителей. Когда конвент проголосовал за то, чтобы делегаты от Нью-Йорка сидели одной группой, «поджигатели амбаров» демонстративно покинули зал и созвали свой «конклав», выдвинув кандидатом в президенты Ван Бюрена на платформе «условия Уилмота». Демократы из числа противников рабства и виги из других северных штатов одобрили такой шаг. Конвент «поджигателей амбаров» высек искру пламени политической борьбы против рабства, а Партия свободы предложила себя в роли хвороста.

Основанной в 1839 году убежденными аболиционистами Партии свободы удалось завоевать лишь 3 % голосов избирателей Севера на президентских выборах 1844 года. С тех пор между лидерами партии шли споры относительно будущей стратегии. Радикальная фракция хотела объявить новую доктрину, по которой Конституция побуждала правительство отменить рабство во всех штатах, но более прагматичное большинство, возглавляемое Салмоном Чейзом, предпочитало двигаться в другом направлении: образовать коалицию с вигами и демократами — противниками рабства. Талантливый юрист, защищавший в суде беглых рабов, Чейз сочетал в себе строгие религиозные убеждения, помноженные на отсутствие чувства юмора, с неутолимым честолюбием и острым политическим чутьем. Чейз считал, что хотя сторонники Партии свободы и далее должны провозглашать своей целью повсеместное упразднение рабства, наилучшей отправной точкой к этой цели будет объединение с теми, кто считает невозможным распространение рабства на новые территории, каковы бы ни были их убеждения. Если такой коалиции удастся аккумулировать достаточно ресурсов в Огайо, а Чейз будет избран в Сенат — тем лучше. Весной 1848 года Чейз попытался прозондировать почву среди «совестливых вигов» и «поджигателей амбаров», что в августе вылилось в конвент Партии фрисойлеров, уже после того как основные партии определились со своими кандидатами (Кассом и Тейлором), а противники рабства освободились от своих предвыборных привязанностей.

Фрисойлерский конвент в Буффало больше всего напоминал молитвенное собрание на свежем воздухе. 15 тысяч пылких «делегатов» набились в изнывающий от жары город. Собравшись под огромным тентом, растянутым в парке, они завели бесконечную песнь, клеймившую власть рабовладельцев, пока исполнительный комитет, состоявший из собравшихся в церкви 465 человек, занимался делом. Этому комитету удалось совершить настоящее чудо, объединив фракции трех различных партий, имевших противоречивые мнения по вопросам банковской системы, тарифам и другим экономическим проблемам. По словам ветерана партии вигов, конгрессмена от Огайо Джошуа Гиддингса, эти темы, ключевые для американской политики вот уже два десятилетия, должны теперь уступить место вопросу куда более важному: «Наши политические споры в будущем должны касаться выбора между рабством и свободой»[97]. Комитету удалось создать из различных группировок партию, выдвинувшую «поджигателя амбаров» в президенты, а «совестливого вига» — в вице-президенты, дав им программу Партии свободы, составленную главным образом Чейзом. «Молитвенный конвент» в парке выразил бурное одобрение деятельности комитета.

Членам Партии свободы и «совестливым вигам» признание Мартина Ван Бюрена кандидатом в президенты далось нелегко. Будучи джексонианцем и сторонником рабства, «маленький волшебник» еще в 1830-е годы вызвал к себе