— Вас не проведешь, — ухмыльнулся Чезаре почтительно. — Вы видите человека насквозь.

— Да уж, — кивнул хозяин уверенно. Сигара погасла у него во рту — он уже забыл про нее.

— Жить как-то нужно, — Чезаре с грустным видом вздохнул.

— Да, всем нужно жить, — Пессина посмотрел на него с легким презрением, которое бандюга обычно испытывает к мошеннику более низкого пошиба, чем сам он. Но Чезаре этого словно бы и не заметил.

— Ее зовут Долорес, — сказал он, продолжая разговор.

— Эту цыганку? — переспросил хозяин.

— Да, цыганку, — подтвердил парень.

Пессина выплюнул окурок, изжеванный до черной кашицы, выудил новую сигару из необъятных карманов своего широкого пиджака и неторопливо, обстоятельно раскурил ее. Любой игрок или развратник, оказавшись во власти своего порока, бывает, теряется, ему изменяет чувство меры, чувство опасности, увлекшись, он бывает готов на все, лишь бы удовлетворить пожирающую его страсть.

— Сколько стоит твоя цыганка? — наконец, решившись, напрямик спросил он.

— Много. — Чезаре даже не верил, что подцепил его на крючок так легко.

Отец Долорес играл на фисгармонии, а девушка и медведь в такт этой музыке пританцовывали в круге, образованном зрителями на площади. Люди бросали монетки и аплодировали им, пораженные тем контрастом, который представляли собой эта хрупкая нежная красавица и топающий рядом с нею косматый зверь.

— Сколько? — нетерпеливо настаивал мужчина.

— Пятьдесят франков, — ответил Чезаре, не изменившись в лице.

— Ну ты и ублюдок! — вскинулся тот.

— Как хотите. — Он развел руками и сделал вид, что собирается уходить.

— Когда?.. — удержал его за рукав хозяин.

— Здесь, немедленно, и все деньги сразу. — Чезаре был непреклонен и деловит.

— Как мне знать, что она согласна? — Это все же была сомнительная сделка, и Пессина хотел от него гарантий.

— Никто, кроме меня. Так да или нет, хозяин?

— А отец?.. — Уверенность парня давила на него.

— Риска нет, — был ответ. — За пятьдесят франков я договорюсь и с ним.

— Где я с ней встречусь?

— Недалеко отсюда — там, где они устроились на ночь.

— Где это? — Пессина был до того взволнован, что плохо соображал.

— Деньги, — сказал Чезаре, протягивая правую руку и глядя ему прямо в глаза.

— Ты и вправду сукин сын, — воскликнул Пессина, чувствуя, что своей уверенностью этот парень гипнотически действует на него. Но отказаться от такого соблазна он был уже не в силах.

— Деньги, — невозмутимо повторил Чезаре.

Пессина вытащил из кармана брюк грязный носовой платок и нервно провел им по лбу.

— Отойдем в сторонку, — решил он, показывая на кирпичную стенку в стороне от толпы.

Они отошли на несколько шагов, и Пессина опасливо извлек кожаный тугой бумажник, прикрепленный цепочкой к его жилету. Он отсчитывал купюры по одной, выкладывая в протянутую руку Чезаре и тщательно мусоля пальцами, прежде чем отдать.

— Где? — спросил он, когда парень убрал руку и спрятал деньги в карман.

— На лугу у «виселицы».

— А как я доберусь до этого веселенького места?

— Я провожу вас.

— Далеко отсюда?

— Между Порта Виджентина и Порта Лодовика. Там, где цыгане обычно проводят ночь. Во всяком случае, вы не заблудитесь, раз я сам поведу вас.

— Только никаких шуток!

— Вы же понимаете, что такой человек, как я, не может шутить с таким, как вы.

Пессина сдался.

Темные кроны и широкие листья конских каштанов по обе стороны аллеи, по которой они шли, были недвижны, как ночное небо над городом, как зной, как пыль на дороге.

— Не припомню такой жары, — отдуваясь, заметил Пессина.

— Так все говорят, — кивнул парень. Он шел, опираясь на суковатую палку, внимательно разглядывая дорогу впереди.

Навстречу им попалась бродячая собака. Чтобы не получить пинка, она опасливо обошла их.

— Далеко еще? — спросил Пессина.

— Не очень, — ответил парень. — Все равно успеем. Свидание ведь назначено в полночь. Который час?

Пессина вытащил из жилетного кармана часы и зажег спичку, чтобы лучше видеть. Чезаре внимательно посмотрел на эти часы с эмалевым циферблатом и римскими цифрами, с фигуркой женщины на серебряной крышке.

— Остается двадцать минут до полуночи, — сказал мужчина.

— Тогда мы можем замедлить шаг, — сказал Чезаре. — Красивые у вас часы, — добавил он.

— С тем ремеслом, которым ты занимаешься, ты скоро сможешь купить себе такие же.

— Да, я тоже так думаю, — без смущения согласился парень. Перед глазами у него еще стояла изящная фигурка женщины на серебряной крышке часов.

— Если нажать на кнопку, они заиграют, — похвалился Пессина.

— Как это получается? — с любопытством спросил Чезаре.

— Тут есть специальный механизм. Сначала заводишь, потом нажимаешь на кнопку, и вот тебе музыка.

Первая молния сверкнула на горизонте, и мгновение спустя заворчал гром. В темноте качнулись ветви конских каштанов — от порыва ветра дохнуло не освежающей прохладой, а накопившимся за день жаром. Но ветер усиливался, небо чернело, а деревья клонились под его грозовыми порывами, которые несли уже первые капли дождя. Проехала двуколка с горящим фонарем у задка — фонарь метался, и двуколка казалась лодкой, качающейся в бурном море.

— Вот здесь. Мы почти пришли! — крикнул Чезаре.

Вой ветра и раскаты грома заглушали его голос, в то время как зарницы молний вырывали из тьмы то поля, то соседние дома, то гнущиеся деревья.

— Вот здесь, — показал он рукой.

Там была поляна вокруг старого дуба, в стороне от дороги. Под кроной дуба они увидели цыганскую повозку, лошадь с охапкой сена перед ней, а слева тесную деревянную лачужку, покосившуюся от старости. Кто-то расхаживал в этой лачуге — слышался легкий скрип половиц.

Волнение овладело Пессиной при мысли, что цыганка уже ждет его. При свете молний, освещающих небо, он словно видел ее красивое лицо, ее черные андалузские глаза, ее гибкое, еще незрелое тело.

— Она ждет нас? — спросил он.

— Ждет вас, — уточнил парень.

— Если все пройдет хорошо, мы с тобой и дальше сможем делать дела, — возбужденно сказал он Чезаре.

— Все будет в порядке, хозяин, — уверенно ответил тот.

— Она там одна?