Когда она мыла тарелки после обеда, зазвонил телефон, и Джейн бросилась к нему, подняв трубку на секунду раньше матери.

— Да! — Ее рука дрожала.

— Добрый день, Джейн. Это Билл Форстер.

Она облегченно вздохнула.

— Здравствуйте, Билл. Как у вас дела? — спросила Джейн, боясь услышать отказ.

— Простите, что так резко говорил с вами вчера. Надеюсь, вы не передумали ехать с нами?

У Джейн отлегло от сердца. Он все-таки хочет, чтобы она поехала! Но потом заработал холодный рассудок. Конечно, он приглашает ее только потому, что им нужна ее помощь, вот и все. Джейн чувствовала одновременно и радость, и горечь. Стал бы Форстер извиняться, если бы не нуждался в ней?

— Нет, не передумала, и тоже прошу у вас прощения. Я не имела права поучать вас и тем более вторгаться в вашу частную жизнь. Обещаю, такого больше не повторится.

— Джейн, возможно, мне и не понравилось то, что вы говорили, но ваши слова заставили меня кое над чем задуматься.

Наверное, нелегко самонадеянному Биллу признаваться в своих ошибках. Неужели он вынужден так поступить лишь потому, что она ему сейчас необходима как воздух.

— Сегодня я остался с Барби. — Его голос был монотонно-бесстрастен. — Рассказывал дочке о ее погибшей матери.

Джейн чувствовала, какой мучительной и горькой была эта беседа для отца и маленькой девочки.

— Билл, надеюсь, это не… принесло вреда малышке?

— Нет, Барби проявила твердый характер. Думаю, этот откровенный разговор еще больше сблизил нас.

— Слава богу, интуиция меня не подвела. Я рада за вас.

— Вы ведь придете поужинать с нами? Мы сможем увидеться еще раз перед поездкой.

— Хорошо. Если вы находите мой визит уместным…

— Нахожу. У вас есть черное вечернее платье?

— Не очень модное, но есть.

— Наденьте его. Мы пораньше уложим Барби и поужинаем вдвоем. Вы и я.

Он говорил так уверенно, будто и мысли не допускал, что она не примет приглашения.

— Я приеду. — Вот и все, что она сказала.

И вновь сомнения обрушились на нее. Это обычное деловое соглашение, внушала она себе. Вечера с Барби, «помолвка», даже этот ужин — просто часть не совсем обычной сделки. И не ищи в этом ничего личного, иначе тебя ждет разочарование.

Как только Джейн переступила порог особняка Форстера, она уловила какую-то едва заметную перемену в Барби. Девочка куда свободнее держалась с отцом, порой обнимала его, чтобы поцеловать. Билл отвечал дочке проникновенной нежностью.

Джейн радовалась, глядя, как отец подбрасывает малышку в воздух, тормошит ее, как она смеется и верещит от восторга. Билл тоже смеялся и дурачился, как озорной мальчишка. Неужели за сутки произошла такая разительная перемена?

Когда Барби укладывали спать, она достала фотографию в серебряной рамке и с гордостью показала ее, сказав:

— Это моя мамочка.

Впервые Джейн увидела сияющее дивной красотой лицо Клавдии Форстер.

— У тебя такие же большие темные глаза, как у твоей мамы, — сказала она осторожно, косясь на Билла. — И такие же темные вьющиеся волосы.

Но черты лица Барби были тоньше, чем у матери, ее красота была возвышенна и выполнена природой в мягких пастельных тонах. Совсем другой была властная, ликующая прелесть Клавдии, в лице которой проглядывало что-то, отмеченное роком…

— Моя мамочка умерла, — печально произнесла девочка. — С ней произошел не-счаст-ный случай. — Барби старательно выговорила трудное слово. — Ее машина мчалась так быстро, что перевернулась. Но она ничего не почувствовала, — сказала девочка, боясь расстроить Джейн. — Моей мамочки больше нет. — Малышка взглянула на Джейн огромными полными слез глазами, но не расплакалась. — Она смотрит на меня с неба. Как Бог. И любит меня.

— Очень любит, — повторила Джейн, сама чуть не плача, поглаживая кудри Барби. — И твой папа тоже тебя любит. — Она все еще не решалась взглянуть на Билла.

— Ну а теперь поставь фотографию мамы рядом с твоей и ложись спать, — раздался тихий голос Билла.

— Я ее поставлю между твоей и моей, пап. — Барби оказалась тонким дипломатом.

— Хорошо, любимая. Между твоей и моей.

Барби поставила фотографию на полку и забралась в кровать.

Ему все еще тяжело говорить о Клавдии, подумала Джейн, но ради дочери Билл преодолеет любую боль.

Помогает ли откровенность ему самому? — размышляла девушка. Теперь он свободно говорит о своей жене, показывает ее фотографии, наверное, это к лучшему. Ведь, пряча горе, загоняя его вглубь сердца, Билл никогда не освободится от тяжкого груза печали и не сможет радоваться жизни.

Джейн была одета так, как просил Билл: в черное вечернее платье и черные чулки, подчеркивающие красоту ее ног. Она не представляла, что за «ужин вдвоем» задумал Билл. Он даже не намекнул, куда они поедут, да и кто останется с Барби? Хильда уже легла спать в своей комнате, поэтому она не могла ни присмотреть за его дочерью, ни приготовить ужин. Загадка какая-то!

Все разрешилось, когда раздался стук в дверь. Билл заказал на дом изысканный ужин для двоих в лучшем ресторане. На обеденный стол, изящно сервированный мерцающими в блеске высоких свечей серебром и хрусталем, были поставлены свежесрезанные желтые розы. Принесли копченого лосося, икру и редкие французские вина. На горячее подали вареную розовую форель с приправой из омаров и молодых овощей. Потом пломбир с фундуком, политый фисташковым сиропом. Билл как никогда был внимателен и любезен.

После того как подали кофе и посыльные уехали, хозяин провел Джейн в гостиную и остановил перед большим круглым зеркалом.

— Подождите здесь, — сказал он и, вернувшись через минуту, надел на ее изящную шею жемчужное ожерелье с бриллиантами. Тонкие пальцы мужчины нежно прикасались к телу Джейн, вызывая у нее волну сладостного томления.

— Нравится? — спросил Билл, обнимая ее плечи.

Она никогда не видела более нарядного и дорогого украшения. Но…

— Билл, вам не надо было ужинать со мной, чтобы я согласилась носить такую роскошь. — Ее голос обдавал холодом. — Я знаю, это репетиция: вы должны убедиться, что произведу нужное впечатление на сиятельных итальянских родственников.

Билл сильнее сжал ее плечи.

— Это не совсем репетиция, Джейн. Я хочу, чтобы вы оставили ожерелье себе… насовсем. Прошу вас!

Джейн отстранилась. Опять приманка.

— Не старайтесь, Билл. Мне оно не нужно. Там, куда я поеду работать, неуместны ни бриллианты, ни жемчуга.

— Но вы ведь не всегда будете работать на вызовах, Джейн. Сохраните ожерелье для того времени, когда вернетесь в Австралию. Я хочу, чтобы осталась память обо мне!