- Хорошо, - неуверенно согласился водитель.

- Тебе известно, что случилось с теми первогодками, которые так скоропостижно умерли?

- Так врачи их смотрели и потом объявили, - как-то слишком быстро ответил он.

- Хотя бы с одним из них ты был в близких отношениях?

- В каком смысле - "близких"? - В его голосе и глазах был такой испуг, словно Воронов обвинил его в чем-то страшном.

- В смысле - приятельских, дружеских, - спокойно пояснил Андрей, сделав вид, что не заметил испуга.

- Двоих я даже в лицо не знал, то есть не видел никогда, одного видел, но не был знаком, а с четвертым меня познакомил мой земляк, но больше мы с ним не пересекались. - Видно было, как после пояснения Андрея он буквально на глазах успокоился.

- А кто этот четвертый?

- Зачем вам, товарищ майор? - вновь насторожился он. - Я ж только один раз и поговорил с ним.

- Что ты на дыбы все время встаешь, словно боишься чего? - недовольно спросил Воронов.

- Ничего я не боюсь, - буркнул тот. - Просто надоели все эти допросы, вопросы, ответы...

- И все-таки ты чего-то боишься, - подначил его майор.

- А вот и не боюсь: просто надоело.

- Если не боишься, ответь, - прижал его Воронов.

- Севрюгин его фамилия, Парамон Севрюгин, вот.

- Севрюгин... Парамон... - Воронов заглянул в папку, где у него лежали записи, сделанные по ходу знакомства с официальными материалами следствия: "Умер в результате острой сердечной недостаточности", - прочитал он. Расскажи-ка мне, Михаил, вот о чем, когда ты услышал это заключение медиков, о чем ты подумал в тот момент? Попробуй вспомнить.

- Ну вы даете, товарищ майор! Я не вспомню, о чем думал четыре дня назад, а тут четыре месяца минуло! - казалось, искренне воскликнул Сердолобов.

- Допустим, - кивнул Андрей. - Спрошу по-другому... А что бы ты подумал сейчас, если бы услышал это объяснение его смерти?

- Я что, по-вашему, медик, что ли, товарищ майор? Сказали врачи, а мне-то чего сомневаться?

- Но ты же видел его, разговаривал с ним.

- Ну и что? Мало ли с кем я разговаривал...

- Но не все же потом умирали от сердечной недостаточности?

- На что вы намекаете, товарищ майор?

- А на то! - Воронов начал злиться. - Можешь ты мне прямо ответить, походил ли этот Севрюгин на человека с больным сердцем.

- Я же не доктор! - в отчаянии воскликнул Михаил.

- Кончай истерику! Я тоже не доктор, но, глядя на тебя, сразу могу сказать, что физически ты вполне здоров и если у тебя что-то не в порядке, то это только нервы. Нервы и... страх за свою шкуру, - безжалостно бросил Андрей, потом вдруг спросил: - А ты кого возишь?

- Комдива. - Он пожал плечами, словно говоря: "Так получилось!"

- Тогда понятно... - усмехнулся Воронов.

Ему пришло в голову, что полковник Бутурлин неспроста послал своего помощника к машине: видно, успел не только предупредить беднягу, как отвечать пассажиру, но и приказал ему привезти его в часть дальней дорогой.

Посмотрев на водителя в упор, Воронов брезгливо добавил:

- Скажи, ефрейтор, а что, если бы с таким диагнозом умер твой близкий друг или брат, тоже спрятал бы голову в песок, как тот страус?

Помолчав некоторое время и не сводя глаз с дороги, Михаил вздохнул глубоко, хотел было что-то сказать, потом, бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, наткнулся на сверлящий взор Воронова, глянул снова на дорогу и облегченно выпалил:

- Приехали, товарищ майор! И вас уже встречают!

Во второй фразе Воронов уловил некий подтекст и, когда они въехали в ворота части и подкатили к двухэтажному зданию, все понял. Судя по тому, как часовые, едва увидев их машину, моментально открыли ворота и дружно встали по стойке "смирно", Воронов сообразил, что часовые отдают честь не ему, а машине, которую узнали издалека. У входа в здание его действительно встречали двое его попутчиков.

"Так вот почему меня возили дальней дорогой. Хотели предупредить начальство", - сообразил Андрей.

Когда он вышел из машины, они, словно и не летели с ним в самолете около двух часов назад, отдали ему честь, а полковник представился:

- Заместитель командира дивизии полковник Бутурлин Иван Семенович.

- Майор Воронов, - пряча улыбку, ответил Андрей.

- Прошу, - указал полковник в сторону входа. - Комдив ждет вас у себя.

Несмотря на внешне гостеприимный прием, Воронову совсем не импонировала эта суета вокруг него. "И что это вы, ребята, так суетитесь? Почему-то мне кажется, что причина вовсе не в традиционном сибирском гостеприимстве..."

Вскоре поднявшись на второй этаж, они уже входили в просторный кабинет командира дивизии. Из-за большого стола красного дерева, украшенного старинной резьбой, к ним навстречу вышел генерал. Небольшая полнота комдива не очень бросалась в глаза из-за его внушительного, под сто девяносто сантиметров, роста. Несколько планок на кителе говорили о его славном боевом прошлом. Протянув навстречу Воронову ладонь-лопату, командир дивизии крепко пожал ему руку и, не выпуская его руки, басовито обронил бесстрастным голосом:

- Дробовик...

Чисто интуитивно Воронов почувствовал, что здесь таится какой-то подвох, а потому никак не среагировал, а просто выдержал паузу, как бы ожидая продолжения.

- ...Валерий Григорьевич, - закончил генерал и раскатисто расхохотался: стало ясно, что это его дежурная шутка.

- Воронов, - невозмутимо представился гость и спокойно, в тон ему, добавил: - Майор... Андрей.

- Ну и выдержка у тебя, майор. - Генерал одобрительно подмигнул и кивнул на кресло: - Присаживайся. - Потом повернулся к подчиненным: - Вы свободны. - И снова обратился к Воронову: - Чай, кофе или чего покрепче?

- Кофе и бутерброды, если не трудно, - отбросив скромность, ответил Андрей.

- Господи, вы ж с дороги, а я тут шутки шучу! Первым делом накорми гостя, а потом уж и развлекай, - пробасил генерал, подошел к столу и нажал кнопку селектора. - Машенька, накрой-ка нам стол.

- В каком... - начал было уточнять звонкий женский голос, но генерал не дал договорить:

- С настоящим сибирским гостеприимством! - воскликнул он. - А пока принеси-ка нам кофейку с бутербродиками.

Через несколько минут появилась молодая стройная блондинка лет двадцати, одетая в обычную военную форму, облегающую ее тело настолько плотно, что казалось, стоит ей вздохнуть поглубже, гимнастерка лопнет, а пышная грудь вырвется наружу. Вовсю покачивая широкими бедрами, венчавшими длинные ноги, на которые явно не хватило армейского сукна, она грациозно подошла к журнальному столику, где они сидели, профессионально сняла с подноса чашки с кофе, плетеную корзиночку с ломтиками белого хлеба, большую тарелку с разными сортами дорогой рыбы и две вазочки с черной и красной икрой. Кокетливо взглянув прямо в глаза Воронова, она томно произнесла: