Когда затихло его хриплое бормотание, Ахилла со вздохом полезла под койку Корнелии за тряпкой, стараясь не касаться мокрого пола голыми коленями. Достав искомое, она распрямилась и, прикинув что-то в уме, обернулась, ища глазами свою недавнюю противницу.

– Эй, сенаторша, – позвала она присмиревшую Луцию, забившуюся в темный угол около входа, – вытри пол, а я схожу за чистой водой.

Подхватив с пола кувшин, она отправилась к ближайшему из четырех фонтанчиков, бивших по углам внутреннего дворика, а патрицианка безропотно взяла тряпку, перевернула таз и стала собирать в него разлившуюся воду, но так неумело, что все текло мимо, навевая мысли о сизифовом труде. Глядевшая на нее с материнским состраданием Свами в конце концов не выдержала и, забрав орудие труда, показала, как правильно с ним обращаться.

Что ж, придется сделать вид, что она смирилась и готова начать новую жизнь… Преодолевая собственную гордость, Луция криво улыбнулась нубийке и продолжила работу, прокручивая в голове всевозможные способы отмщения драчливой рабыне от элементарного ночного удушения до обвинения в организации государственного переворота в пользу ее отца.

Сосредоточившись на обдумывании коварных замыслов, она так старательно терла тряпкой дощатый пол, что наблюдавшая за ее трудами Ахилла одобрительно кивнула головой:

– Вот так-то лучше… сенаторша… В первую очередь, для тебя самой…

Где-то во дворе прозвучал звонкий удар в колокол, и поднявшаяся Свами поманила готовую снова сцепиться с Ахиллой Луцию.

– Это сигнал на вторую тренировку. Пойдем, нам нельзя опаздывать, если не хочешь оказаться в карцере.

Выйдя во дворик, они быстро построились в шеренгу, ожидая появления тренера. Луция с любопытством посматривала по сторонам, пытаясь рассмотреть подруг по несчастью. За прошедшее время Федрина прикупил еще несколько девушек, и теперь их команда разрослась до шестнадцати охотниц, попавших в «Звериную школу» по прихоти переменчивой Фортуны или воли бывших хозяев. Не прошло и пары минут, как из оружейной вышел Нарцисс в сопровождении раба, несущего такие же, как у остальных девушек, плетеный щит и деревянный рудис. Подойдя к строю, тренер поманил пальцем новенькую:

– Твое место вон там, в последнем ряду. Забирай оружие и топай туда. Будешь догонять остальных «куриц» в процессе занятий. Я не собираюсь с тобой возиться, показывая все, что остальные уже делают с завязанными глазами. Занять свои места!

Рассыпав строй, венатриссы кинулись к своим палусам. Луция тоже отошла к указанному Нарциссом столбу с деревянными отростками. Рядом с ней оказалась та самая блондиночка из их комнаты. Корнелия, кажется…

Улыбнувшись соседке, она стрельнула глазами в сторону тренера и, убедившись, что тот занят разговором с подошедшим Фламмом, зашептала:

– Не бойся, он не такой страшный, как кажется на первый взгляд. Тебе сейчас будет трудно, но, если понадобится, я тебе покажу, что и как надо делать. Нарцисс больше обращает внимание на тех, кто стоит впереди, – Ахиллу, Германику, Видану, а нас почти не замечает.

– А ну, хватит трепаться! – прервав разговор, рявкнул Нарцисс, опровергая слова Корнелии, будто он не видит, что делается в последнем ряду. – Все работают, а эти дохлятины болтовней занимаются! Не на рынке! Ну-ка, встали нормально. Эй ты, чего раскорячилась?

Луция поняла, что, скорее всего, не доживет даже до Сатурналий, потому что уже через пять минут у нее начали отваливаться руки. Но тренер словно не замечал, с каким мучением ей даются удары о палус, требуя от нее такой же отдачи, что и от остальных венатрисс.

– И – раз, и – раз, – командовал он, и Луция вновь и вновь выбрасывала вперед руку. «Сейчас я умру», – стиснув зубы, думала она, и смерть была ей желанна, как отдых легионеру после боя. Мысли о еде ушли куда-то в прошлое, хотелось только пить. А вокруг, как какие-то механизмы, двигались по команде призраки людей.

Первые несколько минут она еще поглядывала с любопытством на заполненный людьми двор, наблюдая, как упражняются с венабулами венаторы, прыгают с шестами в дальнем углу бестиарии, размахивают рудисами соседки. Но скоро ей стало не до них. Едкий пот заливал глаза, и она уже почти ничего не видела, кроме палуса, растворявшегося в каком-то радужном ореоле.

А над ухом все раздавалось: «И – раз, и – раз!»

Вечером Луции едва хватило сил забраться на свою койку и распластаться без сил. Болели все мускулы, даже такие, о существовании которых патрицианка не догадывалась до сегодняшнего дня. Свами попыталась уговорить ее пойти пообедать, но Луция даже не открыла глаз.

Соседки по комнате ушли, а она лежала на жестком ложе, не имеющем ничего общего с ее постелью там, дома, и не могла сосредоточиться ни на одной мысли кроме той, что не выдержит следующего дня. Она не приспособлена для такой жизни! Арена – удел рабов, а не господ!

Поглощенная переживаниями, Луция не заметила, как вернулись товарки, и лениво удивилась, почувствовав, что кто-то трогает ее за плечо. Через силу девушка скосила глаза и увидела участливое лицо нубийки:

– Мы принесли тебе немного еды. Вот, бери!

Она протянула ломоть пшеничного хлеба, на котором лежал кусочек рыбы, но Луция молча закрыла глаза.

– Пить, – тихо попросила она неизвестно кого.

– Сейчас дам.

Внизу раздался звук льющейся воды и приглушенные голоса спорящих девушек.

– Держи, сенаторша! – над краем постели появилось улыбающееся лицо Ахиллы, которая протягивала распластавшейся без сил римлянке чашу с водой.

Ненавистный голос немного вернул ее к жизни, и Луция со стоном повернулась на бок, лицом к говорившей.

– С чего такая доброта?

Ей хотелось сказать это едко, с презрением, а получился только жалкий шепот. Рыжая девица тряхнула головой и добродушно ухмыльнулась:

– Ну, если бы я постоянно била всех, кого не люблю, то только этим бы и занималась. А потом мне интересно, на сколько тебя хватит, сенаторша…

– Прекрати называть меня так! – голос Луции немного окреп, и она с ненавистью взглянула в зеленые глаза своей мучительницы.

– А если мне нравится тебя дразнить, сенаторша?

– Тогда я… Выпью воды…

С болезненной улыбкой Луция потянулась к чаше и, взяв ее дрожащей рукой, вдруг выплеснула ее содержимое в видневшееся над краем постели веснушчатое лицо, и с удовольствием услышала, как отфыркивается спрыгнувшая в проход мучительница.

– Ахилла, ну перестань, пожалуйста, – раздался рассудительный голос Свами. – Она и так чуть жива…

– Не говори ерунды! «Едва жива», – весело передразнила ее девушка, вытирая лицо подолом туники. – Да она уже очухалась! А надо всего-ничего – пару раз назвать задаваку сенаторшей. Надо же, какое действенное средство! Ее бы к моему Камиллу на пару недель, как бы она забегала! А вы «ой бедная», «ой несчастная»… Эй, наверху, дать еще водички? Только чур больше не обливаться, я и так насквозь мокрая, а на улице, между прочим, зима!