Сириус застонал в голос и сам убрал руку. На коже остались белые следы от его пальцев, и в другой ситуации я бы не отказала себе в удовольствии влепить Сириусу мстительную затрещину. Но это было так на него не похоже, что… мне стало не по себе. Я сознательно никогда не поднимала в разговорах с ним тему родителей, но теперь готова была пожалеть об этом. Кажется, я не совсем понимала, что такое Седьмая станция. А Сириус – понимал. И его реакция не предвещала ничего хорошего.

– Это ужасно, это… – Он не смог найти слов и просто несчастным взглядом уставился на меня. Впервые за два с половиной года знакомства мне удалось разглядеть цвет его глаз. Они были светло-голубыми с золотистыми прожилками по краям радужек. Почему-то от этого открытия стало еще тревожнее.

– Знаешь, весьма интригующе, – нервно усмехнулась я. – А теперь, будь добр, объясни мне, что именно вызвало в тебе такую бурю эмоций.

– Ты что… – Сириус пораженно уставился на меня. – Ты не в курсе? Насчет Седьмой?

Я вдруг почувствовала себя очень глупо.

Мои познания ограничивались тем, что они повернуты на оружии, что мы считаем им аэродинамику, а еще – что на Седьмой не самый адекватный капитан. Судя по всему, мои познания были далеко не самыми исчерпывающими. Поэтому я просто отрицательно мотнула головой.

Мы зашли в ближайшее свободное помещение – им оказалась техническая комната, где наши МСЭ проходили финальную проверку перед рейдами. До следующего оставалось полторы недели, поэтому пока руки техников до них попросту не дошли. Я пробежалась взглядом по полкам с отключенными сборщиками. В иной ситуации попробовала бы отыскать среди десятков одинаковых роботов Сэмми, но сейчас все мои мысли были о том, что расскажет Сириус о Седьмой. Раз уж нам пришлось искать отдельную комнату, чтобы говорить без посторонних ушей, намечающийся разговор был явно не из легких.

– Он давно вбил себе в голову всю эту чушь о превосходстве человеческой расы и священной войне, которую станции должны объявить миру внизу, – сказал Сириус без всяких вступлений, что было ему несвойственно. Я сразу поняла, что речь идет о его отце. – Он не понимает, что мы не знаем ящериц так, как знают нас они. Он… Он заставлял меня заниматься разработками оружия.

Лицо Сириуса болезненно дернулось. Он стоял, прямой, как струна, сцепив руки на груди так сильно, словно кто-то пытался их отнять.

– Довольно обычное дело для Седьмой, – осторожно начала я, – разве нет? Вы же этим промышляете. Ваша станция годами поставляет вооружение другим…

Сириус расхохотался. Черты его обычно спокойного, отстраненного от мирских забот лица исказились, и мне открылось то, что там так хорошо скрывалось все это время. Злоба. Ненависть. Страх.

Никогда не видела его таким. Никогда не думала, что он может быть таким.

– «Обычное дело», – Сириус вдохнул полную грудь воздуха, обрывая свой жуткий смех. – Рассказать, как мы обычно испытываем промежуточные прототипы? Чаще всего показательно. На несогласных с режимом моего отца.

Режим.

Слово из неудачных строк истории свободного человечества, сопряженное с угнетением, несправедливостью, тиранией.

Мне казалось, после того, что люди пережили, нам оставалось только заботиться друг о друге. Поддерживать наше общество в здоровом состоянии. Ценить жизни друг друга. Мне казалось, все станции придерживаются такого мнения. На всех во главе угла – демократия, толерантность и взаимоуважение.

Только на Седьмой люди убивают себе подобных.

Это звучало слишком дико, чтобы сходу поверить.

– Три года назад отец привел меня на наш внутренний полигон, чтобы посмотреть, как работает моя взрывчатка на основе сжатого света, – продолжал Сириус, и костяшки его пальцев, сжимавших острые локти, с каждой секундой белели все отчетливее. – Я думал, этот тест нужен просто для того, чтобы он увидел мой прогресс… Ну, знаешь, обычно родители интересуются успехами своих детей. Но вместо манекенов на полигоне были люди. И некоторых из них каждый резидент станции знал в лицо – это были члены Старшего совета Седьмой. Коллеги моего отца. В тот день я узнал, что Старший Совет распущен и отец принимает полное командование станцией на себя. И первым его решением была казнь политиков, которые предали свободное человечество своим нежеланием вести станцию на войну с ящерицами. По его команде предателей подорвали на тестовых гранатах, собранных мной на досуге смеха ради. При виде разлетающихся ошметков того, что еще мгновение назад было перепуганными людьми, мне было не до смеха. Тее тоже.

– Он… Он заставил Тею на это смотреть? – Весь рассказ Сириуса был слишком невероятным и слишком страшным, чтобы так его принять, но от последних слов к горлу подступил клокочущий гнев.

– О да. Вам предстоит увидеть еще много неприятного, сказал он. Потому что борьба за свободу человечества, сказал он, борьба за свободу родной планеты не может быть стерильной и красивой. Тея после этого мучилась кошмарами целый месяц.

– Ради Теи, – прошептала я, с ужасом осознавая, какой эгоистичной была по отношению к Сириусу все это время. Его страх попасть в немилость к Айроуз. Его нежелание лезть на рожон ради моих выходок. – Это ради Теи ты перебрался на Четвертую.

– И ты ошибаешься, если думаешь, что это было просто.

– Я…. Я не знала.

Отец никогда не говорил, что Ридус Лэр, его друг детства, – чертов психопат. Я и представить не могла, что на станции, островке цивилизации, проносящемся над Землей, может происходить такое.

– Прости.

– Тебе не за что извиняться, – отмахнулся Сириус, наконец слегка расслабив руки. – Я просто… Я не хочу, чтобы тебе тоже пришлось увидеть, какой «должна быть борьба за свободу родной планеты».

– Погоди, а что остальные? У вас же на станции много людей. Неужели никто не восстал против этого террора?

Сириус криво усмехнулся.

– Отец, конечно, сумасшедший, но не дурак. Он начал расчищать себе дорогу к власти задолго до того, как приступил к активным действиям. Он был очень осторожным, выискивая себе первых союзников. К тому времени, когда люди поняли, что в правительстве Седьмой произошел переворот и сами они оказались у моего отца под ботинком, его власть распространилась слишком глубоко. Многие, очень многие разделяют его идеи, следят за своими соседями, пишут доносы… У нас на этажах просто ящики для приема бланков, представляешь? «Запрос на консультацию в службу безопасности». Несогласных отец не терпит.

К концу его речи я поняла, что сейчас прокушу себе нижнюю губу. Тут же оставила ее в покое – губа неприятно саднила, но это было не самое неприятное.

Я совсем не хотела на Седьмую. Но сомневалась, что Айроуз и отец смогут меня защитить без каких-либо последствий для Четвертой. Если взять во внимание ценность жизни одного человека, – это ничто в сравнении с жизнями сотен людей на станции, которые погибнут, если что-то пойдет не так. Я – меньшая плата в этом случае. Если разозлить дракона, он сожжет все королевство дотла. Отправить принцессу в логово дракона – меньшее зло.