работе, о каких-то поставках, которые задерживаются на границе, и рисках, связанных с этим. Голос ровный, спокойный. Сбрасывает звонок, глубоко втягивает воздух, выкидывает окурок в урну и поворачивается ко мне.

— Почему не поехала? — ровным, холодным голосом интересуется он.

— Не смогла… — сглатываю.

— Даже не знаю, радует меня это или нет… — выдыхает он. — Ян, я же просил не ездить. Если ты не будешь слушать меня, ничего у нас не получится. Нет, — уже более эмоционально произносит он. — Меня все-таки это дико раздражает.

— Что именно?

— То, что ты допустила мысль, что можешь сорваться к бывшему мужу по щелчку его пальцев. То, что ты ведёшься на провокации, готовая лечь под него. Если ты забыла, — хватает меня подбородок, вынуждая смотреть в глаза, — мы заключили сделку. И она исключает любые твои контакты с мужчинами, какой бы целью ты ни руководствовалась, моя королева.

— Ты прав, прости, — не пытаюсь вырваться, смотря в его невыносимые черные глаза. — Это момент бессилия и слабости. У тебя нет детей, тебе не понять то чувство, когда теряешь связь с ребёнком.

— Детей у меня нет, но твои чувства я могу понять. Только вот эта твоя «жертва» – не выход. Рад, что ты вовремя поняла и не совершила ошибку.

— Если бы я все-таки поехала к Тарасу, ты продолжал бы мне помогать?

Леван отпускает мой подбородок, задумывается и холодно ухмыляется.

— Нет. Если жертва сама бежит к насильнику, не нужно ее останавливать. Это ее саморазрушение.

— Спасибо за честность. За то, что не играешь в благородство, — тоже ухмыляюсь я.

— И вот этой честности, пусть некрасивой и порой отвратительной, я требую и от тебя. Таковы правила нашей партии.

— Я постараюсь, — выдыхаю, отворачиваясь от Левана, не выдержав его тяжёлого взгляда.

— Красивая сегодня, — чувствую его холодные пальцы на своей шее. Ласкает кожу, нежно, аккуратно. — Жаль, что не для меня, — выдыхает мне в ухо. А мне впервые хочется, чтобы это было для него.

— Я ужин приготовила, — тихо сообщаю, не решаясь снова посмотреть ему в глаза, — для тебя, — уточняю.

— Спасибо, но ужин подождет. Поехали покатаемся. Что красоте-то пропадать, — усмехается уже теплее, берет меня за руку и тянет к машине. Иду легко, спокойно. Все равно куда. Я сегодня виновата перед Леваном, поэтому хочу дать ему все, что он хочет.

Леван сажает меня на переднее пассажирское сиденье, сам садится за руль и выезжает со двора. Наверное, впервые за несколько месяцев расслабляюсь, выдыхаю, отпуская себя и свои страхи на время.

— Любишь шопинг? — вдруг спрашивает Леван, паркуясь на стоянке большого торгового центра.

— Эм, раньше любила, наверное.

Леван выходит из машины, обходит ее, открывая для меня дверь.

— Что мы здесь делаем? — прищуриваю глаза.

— Отдыхаем, выдыхаем, выгуливаем твое красивое платье и макияж. Я, черт побери, хочу похвастаться королевой рядом с собой.

— Ну раз тебе это нужно, — улыбаюсь, подавая ему руку.

— Это нужно тебе, — шепчет мне в лицо и вытягивает из машины. Леван подставляет предплечье, обхватываю его и иду за ним. Кажется, я тысячу лет вот так не выходила в свет. Просто в торговый центр, просто погулять, тем более с мужчиной. Тарас вообще не ходит в такие места. Максимум, куда мы ходили, это важные приемы или ужины с нужными ему людьми. Тарас тоже любил хвастаться мной, он требовал одеваться так, чтобы соответствовать ему и обязательно цеплять на себя самые дорогие побрякушки. Ему были важны эти дешёвые понты.

Проходимся мимо брендовых бутиков. Мне ничего не нужно, я больше рассматриваю беспечных людей. По сердцу режет, когда вижу родителей с детьми. Стараюсь не обращать внимания, но каждый раз к горлу подступает ком. Машка любила такие вылазки в магазины. Она, как истинная девочка, любит обновки, все красивое и блестящее, вредную еду на фуд-кортах, мороженое в виде разноцветных шариков в стаканчике и детские комнаты с батутами и горками.

Леван затягивает меня в один из бутиков, и я понимаю, что он женский. Для мужчин здесь ничего нет.

— Мне ничего не нужно, — качаю головой, осматриваясь. Мне, правда, ничего не нужно, у меня много тряпок. Тарас никогда не был жадным. Он, наоборот, приказал собрать все мои вещи и выкинул мне их через забор особняка.

— Ты первая женщина, которая говорит мне, что ей ничего не нужно, — ухмыляется, проводя рукой по шёлковым комбинациям.

— У меня много вещей из прошлой жизни, хватит на две жизни вперед.

— Вот, — щелкает пальцами Леван. — Именно. Они из прошлой жизни. Выбери себе все для новой.

— Нет, — усмехаюсь. — Спасибо, но не нужно.

— У тебя шикарная улыбка, когда она настоящая, как сейчас. Ради этого стоило сюда приехать. Выбирай, Яна, — цепляет черный кружевной комплект, рассматривает его. — Прелестная вещица. Не хочешь?

— Нет, пойдем отсюда.

— Ну как хочешь, — вешает назад белье. — Тогда выбирать буду я. У тебя какой размер?

— Леван, — качаю головой.

— Ты забыла, что должна мне любовь, — подходит вплотную. — Будь добра, имитируй до конца, — понижает тон. Не обидно, он прав. Я ему должна.

— Выбирай, даже интересно, — киваю.

— Думаю, тебе нужна домашняя одежда, — снимает с вешалки бежевый длинный пеньюар.

— Это шелк, он холодный, и в нем жутко неудобно ходить дома, — закатываю глаза. — Как и кружевное белье, тоже неудобно.

— Да ладно? Правда?

Киваю.

— Ну можно же хоть иногда надевать? За пять минут до моего прихода? — умоляюще смотрит на меня. Мужчине тридцать четыре года, но сейчас он похож на мальчишку. Леван разный: вспыльчивый, темпераментный, наглый, иногда жесткий, но, оказывается, может быть вот таким.

— Можно, — киваю я.

— Тогда берем, — собирает с вешалок ещё комбинации и комплекты. — Это нравится? — демонстрирует мне каждую. Киваю на все.

— Яна?! — позади меня раздается знакомый женский голос. Я даже знаю, кто это, поэтому не хочу оборачиваться, делая вид, что не слышу. — Яна?! — голос приближается, и в мое поле зрения входит Наталья, супруга начальника компании, в которой я работала. Из которой вышвырнули меня по щелчку пальцев Тараса. Собственно, по щелчку пальцев моего бывшего мужа меня