Как развалили страну

О развале страны пишут и говорят очень много. Иногда объективно анализируя события, а чаще ищут виновных, старательно сваливая друг на друга.

Я постараюсь не перепевать многажды сказанное, просто расскажу о том, чему был свидетелем, о своем восприятии событий в то время и, конечно, о некотором их осмыслении с позиций сегодняшнего дня.

Как и многие, я ждал перемен и как мог способствовал тому, чтобы они пришли. Но перемены наступили стремительно, а результаты превзошли все ожидания. В худшую сторону. Появился катастрофический дефицит. Нельзя было купить обыкновенной еды, в огромных очередях ломали ребра, людей увозили с инфарктами. Исчезла одежда, даже нижнее белье – носки, трусы, майки – нельзя было приобрести.

В Москве, как и в других городах и республиках, ввели талоны. Началась дикая спекуляция. Исчезли винно-водочные и табачные изделия. В наших традициях отмечать вином праздники и горе. Поэтому, когда были свадьбы или похороны, запасались запиской или справкой, что кто-то родился или умер, и тогда в магазине отпускали водку или вино.

Почему это происходило? Повторяю, точный ответ до сих пор не найден. Но кое-что могу предположить. Мы действовали по принципу Мичурина: не надо ждать милостей от природы, взять их – наша задача. Независимо от того, соответствует ли это экономическим законам. Для любого общественного строя экономические законы обязательны, будь то социалистический или капиталистический – не важно. Первым из руководителей об этом напомнил Ю. В. Андропов.

Говорят, что тезис «Экономика должна быть экономной» появился как результат случайной опечатки, а потом его превратили в лозунг. Не знаю, это анекдот или действительно так было. Но экономическое положение страны становилось все тяжелее, ситуация зачастую не поддавалась трезвому анализу.

Меня иногда спрашивают: «А Москва не могла обеспечить себя продовольствием? Его обязательно нужно было везти, например, из Рязани?» Отвечаю: обязательно.

Московская область не обеспечивала Москву всем необходимым количеством продовольственных товаров. Москва и Московская область – это регион, в котором проживало 16 миллионов человек. Производительность сельскохозяйственной продукции, номенклатура ее в Московской области были недостаточны для того, чтобы обеспечить Москву целиком. Поэтому продовольствие везли из Смоленска, Рязани, Поволжья. Да и приезжих, которые «отоваривались» в Москве, было 2–3 миллиона летом, а зимой каждый день приезжало порядка 1 миллиона 200 тысяч человек. Так что реформирование экономики было необходимо.

У нас существовала, по определению экономистов, очень тяжелая экономическая структура. Машиностроение и оборонный комплекс составляли 75 процентов от объема производства, а производство товаров для потребления – 25 процентов. Это, в сущности, экономика военного времени.

Если брать развитые страны с высоким уровнем жизни, то там либо 50 процентов на 50 процентов, либо обратная пропорция – 75 процентов товаров народного потребления и 25 процентов – машиностроение и оборонка. Там был высокий уровень жизни. Я имею в виду европейские и североамериканские страны.

Требовались структурные изменения экономики. Но для изменения структуры нужны деньги. Нельзя на заводе, который выпускает ракеты, производить швейные машинки или керогазы. Для этого нужно совсем другое оборудование, другая технология. Да и в ряде случаев просто невыгодно применять высокую технологию в этих целях. Очень мешала секретность, закрытость оборонных отраслей.

У нас конверсия понималась так: вместо самолетов выпускать раскладушки и чайники. В Америке конверсия была иной. Там конверсия – это передача новейших технологий, разработанных в оборонном комплексе, для производства товаров массового пользования. Надо было менять нашу утяжеленную структуру промышленности и совершенно по-другому проводить конверсию. Но, повторяю, для этого требовались время и деньги. В один мах все не сделаешь.

Приведу пример. Плодоовощные базы – обыкновенные слова, окрашенные в ту пору в крайне негативную эмоциональную окраску. В Ленинградском районе (район авиационный – генеральными конструкторами там были Микоян, Яковлев, Ильюшин) возмущались тем, что их сотрудников привлекают для работы на плодоовощных базах. Тогда секретарь райкома партии сказал им: «Ну, пожалуйста, мужики, приезжайте, посмотрите, разработайте технологию. Оборудование поставьте, и мы не будем привлекать ваших людей».

Оказалось, что разработать оборудование для хранения и переработки овощной продукции для авиационных предприятий не менее сложно, чем делать самолеты. А почему? Потому что все к этому относились как к пустяку. А это далеко не пустяк – производство высококачественных товаров народного потребления: нужны специальная технология, специальное оборудование, опытнейшие специалисты для того, чтобы все это сделать.

В смысле производства товаров народного потребления Москва ни от кого не зависела. И обувь, и одежда, и предметы длительного пользования (холодильники, радиотехника) – все это производилось в городе в достаточном количестве, чтобы обеспечить москвичей. В большой степени вывозилось. Перерабатывающих предприятий пищевой промышленности тоже более или менее достаточно. Их число можно было увеличить без труда.

Но сельскохозяйственная продукция завозилась либо из-за рубежа, либо из других районов страны. В Москве на асфальте ни коров нельзя пасти, ни картошку выращивать. Московская область не удовлетворяла полностью запросы населения, может быть, потому, что плохо работали в самой Московской области. Были неурожайные годы, когда приходилось закупать картофель в Польше, Германии. Все это из-за плохого ведения хозяйства.

Хотя я потом этим вопросом интересовался, изучал его, например, в Голландии. Когда у них дожди, армию тоже привлекают к уборке урожая, даже на частные фермы, так как и фермер не может спасти картошку. Были случаи, когда картофель полностью убирался армией.

Надо признать: у нас существовала неправильная система заготовки продукции сельского хозяйства для Москвы. В столице были построены большие плодоовощные базы. Во всем мире делается по-другому: хранится продукция на месте ее производства, а в город завозится по мере ее потребления. Тогда не нужно массы людей, огромного количества транспорта одновременно.

Мы попытались это сделать – стали строить базы в Московской области. Но если эти базы были не под контролем Москвы, то к весне, когда надо было завозить капусту или картошку в столицу, их уже там не было: все раскупали за зиму. Кстати, многие селяне приезжали в Москву из подмосковных районов за морковью, картошкой, потому что проще было купить в магазине, нежели вырастить и хранить. И хранилища, и перерабатывающая промышленность резко отставали, их нужно было развивать. Москва по-прежнему оставалась зависимой от других регионов.

Позднее столица была в значительной мере освобождена от российской зависимости – хлынул поток товаров из-за рубежа. Но при этом Москва стала заложницей наших отношений с Западом.

Регионы начинают производить продукции столько, сколько нужно им самим, без расчета на поставки в Москву. Строят у себя перерабатывающие заводы, продают у себя же эту продукцию. Вряд ли они уже вернутся. Их только директивным или экономическим путем