События 11 сентября изменили отношение США ко всему миру. Будущее Америки зависело от защиты центра Азии, начиная с западной границы Ирака с Сирией и Турцией до Гиндукуша.

Видение было окончательно сформулировано президентом Бушем в конце января 2002 года. К тому времени с «Талибаном» разбирались решительно. Его представителей выжали из крупных городов, включая Кабул, в течение нескольких недель после окончания операции «Сокрушающая свобода», включающей экстенсивные авиационные удары и крупное развертывание сухопутных войск. Хотя бен Ладен все еще был на свободе, президент в послании к Конгрессу объяснил, почему США нацелились на более амбициозные цели. Многие режимы, которые ранее были враждебны к США, «после событий 11 сентября сидят тихо, но мы-то знаем их истинную натуру». Северная Корея – одно из ключевых проблемных государств. Однако основное внимание было уделено другим двум странам – Ирану и Ираку. Они вместе с Пхеньяном «образовывают ось зла, угрожающую спокойствию мира». Разрушение этой оси имело решающее значение. «Наша война против терроризма началась хорошо, но это только начало»[2085].

Решимость взять все под свой контроль была потрясающей. Смещение существующих режимов, которые считались дестабилизирующими и опасными, стало основной целью стратегической политики США и союзников. Они отдавали приоритет избавлению от существующей опасности, практически не думая о том, что может произойти дальше. Устранение краткосрочных проблем было важнее долгосрочных планов. Это стало ясно исходя из планов против Афганистана, принятых в 2001 году. Правительство США не должно мучиться над созданием постталибских соглашений, говорилось в бумаге, когда воздушная кампания уже началась. Победитель «Аль-Каиды» и «Талибана» становится главным. О том, что будет дальше, можно подумать позднее[2086].

Такая же скоропалительность наблюдалась и в случае с Ираком, где акцент был сделан на устранении Саддама Хусейна в условиях отсутствия планирования и понимания будущего страны. Желание избавиться от Саддама стояло на повестке дня с самого начала правления администрации Буша. Новый госсекретарь Колин Пауэлл уточнял вопрос об изменении режима в Ираке менее чем через семьдесят два часа после инаугурации Джорджа Буша и за месяц до событий 11 сентября[2087]. В дальнейшем, после террористических атак, внимание переключилось на Саддама Хусейна. В то время как американские войска неумолимо брали под контроль Афганистан, министерство обороны усердно работало над подготовкой большого маневра в сторону Ирака. Вопрос был прост, как говорится в заметках по планированию Рамсфелда и генерала Томми Франкса, начальника центрального командования: «Как нам начать?»[2088]

Были предусмотрены три возможных триггера. Все они оправдывали военные действия. Может быть, Саддам движется против курдов на север, размышлял Дональд Рамсфелд в ноябре 2001 года; может быть, это связано с нападением 11 сентября или распространением сибирской язвы (это сообщение было разослано нескольким СМИ и двум американским сенаторам в сентябре 2001 года); или, может быть, причиной стал спор об инспекции оружия массового поражения? Это выглядело многообещающим моментом, о чем свидетельствует следующий комментарий: «Начните сейчас думать о требованиях к проверке»[2089].

В течение 2002 года и в начале 2003 давление на Ирак было увеличено. В центре внимания оказалось химическое и биологическое оружие, а также оружие массового поражения. США показывали буквально евангельское рвение. В условиях отсутствия «неопровержимых доказательств» связи 11 сентября и Багдада в одном из отчетов отмечалось, что только на Тони Блэра можно положиться в вопросах поддержки военных действий, хотя «и за существенную политическую цену». Другие подчеркивали, что «многие, если не все страны, которые объединились или просто доброжелательно относились к США, особенно в Европе, испытывают серьезные сомнения насчет полномасштабного нападения на Ирак». Поэтому основная работа заключалась в поисках правовой базы для подготовки к войне в ожидании правильного момента. ООН никогда не дала бы разрешение на подобные действия[2090]. Особое внимание было уделено тому, что Ирак не только намерен создавать оружие массового поражения, но еще и делает это тайно, чиня препятствия инспекторам из Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ). В некоторых случаях это создавало проблемы с самими наблюдателями, которые обнаруживали, что их позиции преувеличены, скомпрометированы и даже подвергаются риску. Весной 2002 года, например, Хосе Бустани, генеральный директор бразильской Организации по запрещению химического оружия, был отстранен от власти после специальной закрытой сессии – это был первый раз, когда глава крупной международной организации был вынужден уйти со своего поста[2091]. Информация, зачастую полученная из ненадежных источников, была растиражирована, а спекуляции были представлены как факт, результат целеустремленной решимости укрепить позиции Ирака и Саддама. «Каждое заявление, которое я сделаю сегодня, – заявил Колин Пауэлл 5 февраля 2003 года, – подкреплено источниками, надежными источниками. Это не пустые утверждения. То, что мы даем вам, – это факты и выводы, основанные на надежной разведке»[2092].

На самом деле все было не так. Едва ли за неделю до этого в отчете МАГАТЭ было отмечено: «…мы не обнаружили никаких доказательств того, что Ирак возродил свою ядерную программу 1990-х годов».

Добавление к докладу гласило, что «необходима будет проверка данных»[2093]. В тот же день, 27 января 2003 года, появилось обновление, подписанное Хансом Бликсом, главой Комиссии ООН по наблюдению, контролю и инспекциям (ЮНМОВИК), который заявил, что, хотя инспекторы иногда сталкиваются со случаями преследования, «Ирак до сих пор хорошо справлялся» с требованиями инспекторов[2094].