как ямб, а французскому языку — с двухсложным безударным зачином, как анапест или (при пропуске первого ударения) хорей. И действительно, мы видели, что французские анапесты у М. Окутюрье строятся вовсе без нарушений метра, а хореи — с минимумом нарушений. По той же причине М. Окутюрье удлиняет анакрусу в трехсложных размерах: переводит анапестом написанные амфибрахием стихотворения «За то, что я руки твои…» и «Когда городская выходит на стогны луна…».

Спрашивается, каковы перспективы? Две тысячи лет истории европейского стиха показывают, что в нем на всех языках чередуются эпохи более строгого ритма и более слабого ритма. Мы живем в эпоху самого слабого ритма: царит верлибр. Ясно, что за этим последует эпоха более строгих ритмов — но вряд ли тех же самых, какие были до верлибра. В английской поэзии авангардисты, начиная с Одена, пробовали упорядочить верлибр в силлабический стих, которого в Англии никогда не было. Аналогично во французской поэзии на смену верлибру может прийти силлабо-тонический или чисто-тонический стих, которых во Франции никогда не было. Если так случится, то, наверное, не пропадет труд и тех экспериментов, о которых шла наша речь, от Дж. Гоуэра до М. Окутюрье.

Приложение. Правильность силлабо-тонического ритма во французских переводах М. Окутюрье из О. Мандельштама (Mandelstam O. Tristia / Présentation, traduction et notes de M. Aucouturier. Paris, 1994)

Романская силлабика и германская тоника: встречи и взаимодействия[496]

В предлагаемой статье речь пойдет о становлении силлабо-тонического стихосложения в европейской литературе из взаимодействия романского силлабического и германского тонического стихосложений. Эта тема не совершенно новая, однако связно она почти не излагалась. Между тем материал ее интересен и давно побуждает расставить некоторые точки над i; может быть, это послужит поводом для более широких обобщений. Интерес рассматриваемой темы двоякий: во-первых, русская поэзия сама пользовалась и пользуется в основном именно силлабо-тоническим стихосложением, а во-вторых, в истории индоевропейских стихосложений западноевропейская силлабо-тоника нового времени, как кажется, аналогов не имеет и поэтому, может быть, больше, чем другие виды стихосложения, возникла под влиянием не языковых, а общекультурных факторов.

Становление силлабо-тоники совершается в Европе в двух новоязычных стихосложениях, немецком и английском, и захватывает около 500 лет, с середины XII века до середины XVII века. Фоном его было распространение романского культурного влияния в германоязычных землях. Этапов этого влияния в области стиха было три: первый контакт, в раннем средневековье, — с латинским стихом; второй контакт, в высоком средневековье, — с французским коротким стихом; третий контакт, в Предвозрождение и Возрождение, — с французским (отчасти итальянским) долгим стихом. Коротким стихом в романской поэзии был французский силлабический 8-сложник, возникший из переакцентуированного латинского 8-сложника, потомка «амвросиевского» ямбического диметра. Долгим стихом в романской поэзии был сперва, до XVI века, размер, называвшийся во Франции 10-сложником, а в Италии 11-сложником и возникший из укоротившегося латинского 12-сложника, потомка античного ямбического триметра; а потом, с XVI века, французский александрийский стих, 12-сложник (6+6), сложившийся из двух 6-сложных полустиший, каждое из которых получилось, в свою очередь, из укоротившегося того же латинского 8-сложника.

На принимающей же стороне, германской, господствовало стихосложение не силлабическое, а чисто тоническое: сперва 4-ударный (2+2), аллитерированный стих; а потом, после первого романо-германского контакта, т. е. соприкосновения с латинским стихом (в Германии после Отфрида Вейсенбургского, конец IX века; в Англии — после норманнского завоевания, XI век), аллитерированный стих сменяется рифмованным, но остается чисто тоническим, напоминающим по звучанию дольник. Вот какая тоника получалась у Отфрида Вейсенбургского:

Nu es fílu manno inthíhit in sína zungun scríbit,

ioh, ílit, er gigáhe, thaz sínaz io gihóhe:

Uuánana sculun Fráncon éinon thaz biuuánkon,

ni sie in frénkisgon bigínnen sie gotes lób singen?..

Многие пишут нынче всяк в своем наречье,

о том стараясь, чтоб имя их возвышалось;

франкскому ли народу не взять ту же свободу,

чтоб Господню славу петь и франкскому слову?

Досель в нем так не пелось по правилам не умелось,

но и в нем есть ровность и красивая стройность… и т. д.

Перелом в истории немецкого стиха — второй романо-германский контакт, т. е. с французским коротким стихом — наступает во второй половине XII века. Это время бурной экспансии новомодной французской куртуазной культуры, в частности рыцарской лирики трубадуров и труверов. Переходя на немецкую почву, она порождает поэзию миннезингеров. И вот тут как бы совершается чудо. В немецкой лирической поэзии разом, как Минерва из головы Юпитера, появляются силлабо-тонические ямбы, хореи и даже дактили такой четкости, какой больше не встречалось никогда вплоть до XVII века. Таковы ямбы и хореи Вальтера фон дер Фогельвейде (перевод О. Румера с небольшими изменениями):

Under den linden an der heide,

dâ unser zweier bette was,

dâ mugt ir vinden schône beide

gebrochen bluomen unde gras.

Vor dem walde in einem tal — tandaradei, —

schône sanc diu nahtegal…

Под липой свежей у дубравы,

где мы лежали с ним вдвоем,

Цветы все те же там и травы

лежат, примятые, ничком.

На опушке соловей — тандарадей! —

Заливался все нежней… и т. д.;

или дактили Генриха фон Морунгена (перевод В. Микушевича с небольшими изменениями):

Leitliche blicke unde grôzliche riuwe

Hânt mir daz herze und den lîp nâch verlorn…

Ежели только посмотрит сурово —

Рвется душа, и меня нет как нет;

О старом горе тоскую я снова,

Страшно услышать немилость в ответ.

Так как мой напев для одной любви пропет, —

Грех искажать мое верное слово:

Песней моею рожден я на свет… и т. д.

Такая силлабо-тоническая чистота, впрочем, достигалась только в песенной лирике; в непесенном рыцарском романе хотя и воцарился силлабо-тонический 4-стопный ямб, но он был гораздо более расшатан и сбивался на ритм тактовика. Вот пример из «Тристана и Изольды» Готфрида Страсбургского (перевод О. Румера с некоторыми изменениями):

Nu daz diu maget unde der man,

Isôt unde Tristan,

Den tranc getrunken beide, sâ

was ouch den werlde unmouze dâ

Minn’, aller herzen lâgærîn,

und sleich z’ir beider herzen în.

Ê si’s ie wurden gewar,

dô stiez s’ir sigevanen dar

und zôch si beide in ir gewalt:

si wurde ein