Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он подошел к девочке. Та повернулась, и выяснилось, что она ему знакома.
– Как тебя зовут? – спросил мальчик. – Я Гуго.
– Антуанетта, – ответила малышка. – А где Карла?
– Уплыла по реке. Туда, куда собиралась.
– Почему она оставила меня в соборе?
«Может, ты им не нужна», – хотел сказать Гуго, и это, скорее всего, было правдой.
– Не знаю. Наверное, просто забыла, – ответил он вслух.
– Ты видел меня в соборе.
– Да, но я тут ни при чем, правда?
Девочка признала справедливость его слов. Но она все еще была растеряна и, возможно, обижена.
– Танзер сказал, что это самое безопасное место в городе. Что тебе лучше в соборе, чем с ними, и если бы ты видела их, то не стала бы спорить, – добавил мальчик.
Такое объяснение, похоже, несколько утешило Антуанетту.
– Кто такой Танзер? – заинтересовалась она.
Гуго растерялся – он не знал, с чего начать рассказ об этом страшном рыцаре. Возможно, Матиаса следовало приковать к тележке с дерьмом и дать в руки лопату, потому что он сумасшедший, но мальчик не стал этого говорить.
– Он просто человек, – ответил он наконец.
– А ты отведешь меня домой? – попросила его Антуанетта.
– Я не знаю, где ты живешь.
– А разве ты не возвращаешься во Дворы?
– А куда же еще? Я получил то, что хотел.
Гуго почувствовал вес толстой золотой цепи на шее.
– И даже гораздо больше, – прибавил он с улыбкой.
– Я хотела сказать, возьми меня домой, во Дворы. Можно я пойду с тобой? – спросила его новая знакомая.
– Наверное, но я не буду с тобой нянчиться.
Гуго не знал, хочет этого девочка или нет.
Антуанетта взяла его за руку, и он не стал возражать.
Он пошел через мост, держась в тени, где чувствовал себя уютнее всего.
Девочка посмотрела на футляр с виолой:
– Это тебе дала Карла?
– Она сказала, что мне нужно учиться играть. Что у меня есть отвага.
– Я умею читать ноты.
– Ты? – Гуго посмотрел на свою спутницу сверху вниз. – Ты же ребенок!
– Меня мама научила. Это легче, чем читать книги.
– Научишь меня? Я имею в виду, читать музыку.
– Попробую, – согласилась Антуанетта. Потом она на некоторое время умолкла, но вскоре снова продолжила расспросы: – А почему они тебя не оставили в соборе?
– Я был им нужен, чтобы нести вещи.
– Тогда почему ты не уплыл с ними?
Гуго наморщил лоб. Эта мысль никогда не приходила ему в голову. Он прекрасно понимал, что может присоединиться к Карле и ее спутникам и что именно этого все и ждали. Они принимали это как должное, хотя никто не спрашивал его мнения. Но их заблуждение лишь помогло ему правильно выбрать время, чтобы сбежать с виолой. Гуго не сомневался, что девочка постарше, Паскаль, пристрелила бы его просто ради удовольствия видеть, как он падает.
– Я сделал свое дело, – объяснил мальчик новой приятельнице. – И даже больше. Ты тоже свое сделала.
– Не знаю… – Антуанетта задумалась. – Я ведь ничего не делала.
– Но ты составила Карле компанию, правда? Ей это было очень нужно, можешь мне поверить. Я шел за вами от самого Кокейна, по крышам. Я видел тебя. Ты все время держала ее за руку.
– Наверное… Да, я держала ее за руку.
– Так же, как держишь теперь меня. Ты здорово это умеешь.
– Правда?
– Я хочу есть. Нужно найти какую-нибудь еду.
Они остановились у края моста, рядом с лежащей на дороге цепью, и Гуго стал вглядываться в улицы, тянувшиеся вдоль реки. Они были темными и пустыми. У стен Шатле горели фонари, но людей не было. Мальчик перебежал через дорогу, таща Антуанетту за собой, обогнул мыловарню и нырнул в безымянные проходы и переулки к востоку от Сен-Дени.
Здесь он чувствовал себя в безопасности. Отсюда можно было, не привлекая внимания, добраться до самых Дворов.
– Теперь всё будет по-другому, – мечтал он вслух. – Больше никаких «принеси вина и набери воды». Все станут спрашивать: «Гуго, ты был с Инфантом и Танзером. Что произошло? Что они сделали? И как?»
– А что произошло? – заинтересовалась его спутница.
Гуго не считал нужным отвечать на этот вопрос.
Но другой, тот, который девочка задала на мосту, все еще не давал ему покоя.
– Неважно, – сказал он тихо. – Зачем мне уезжать из Парижа?
Ночь задрожала от рева тысяч животных, которых гнали на бойни. Гуго не видел лица Антуанетты, которая крепче сжала его руку.
– Как сказал Инфант, это величайший город мира, – объявил мальчик.
Масштабы и жестокость массовой резни в Париже усиливались весь следующий день, понедельник, 25 августа. Во вторник крестовый поход против гугенотов достиг апогея.
Слабые духом и более мягкосердечные ополченцы к тому времени уже насытились кровью, и ряды убийц поредели. Но те, кто встал на рассвете и взял в руки оружие для защиты Христа, принадлежали к числу самых честолюбивых и решительных. Ничем и никем не сдерживаемые, они умудрились превзойти все жестокости и мерзости предыдущего дня. Капитаны милиции жаждали завоевать авторитет, а завоевав его, вели по улицам свои банды в сопровождении знамен и барабанов. Священники именем святых покровителей благословляли кровь на их мечах. Изнасилование было объявлено священным орудием. Женщин избивали до смерти вместе с детьми. Мужчин заживо хоронили в навозных кучах. Детей крестили кровью родителей, на убийство которых их заставляли смотреть.
И религиозные братства, и преступников поощряло бездействие всех государственных структур, призванных поддерживать законность и порядок – королевских, военных и городских. Король не решался бросить гвардию на своих самых горячих сторонников, потому что, кроме них, у него почти никого не было. Послов, передававших неудовольствие монарха уничтожением столицы, просто игнорировали. А те, кого посылали городские власти, столкнулись с угрозой для жизни. Военный губернатор исполнял свои обязанности и охранял стены, хотя извне городу ничто не угрожало.
Католики тоже становились жертвами этой преступной волны, однако власти Шатле занимались своими делами. Интриги в борьбе за освободившееся место Марселя Ле Телье были еще более изощренными, чем обычно. В отсутствие свидетелей, которых можно было отправить на дыбу, вину за пытки и убийство Ле Телье возложили на короля воров, некоего Гриманда, которого в понедельник поймал и убил комиссар, впоследствии унаследовавший должность Марселя.