гражданин: никаких искажений нашей американской истории быть не должно».

Подобные гордые тирады хорошо известны и в СССР, и в новой России. Странным образом, работая именно в сфере образования, люди становятся крупными политическими деятелями, а затем защищают национальную историю. Во время работы на кафедре математики в Московском институте стали и сплавов автор видел, что самые реакционные, самые демагогические и, разумеется, партийные личности заселяли кафедры истории, диалектического материализма и философии. Все они были ревностными защитниками национальной истории.

400 000 копий антикуковской речи Фесса, разместившейся на 27 страницах, были разосланы во все уголки Соединенных Штатов. Довольный юрист писал боссу: «…вероятно, [речь Фесса] будет более убедительной для массового сознания, чем любой другой материал, который может у нас появиться в будущем».

Памфлет был разослан в школы, дабы дети не писали сочинений про Кука, издателям энциклопедий и учебников, всем членам Американской медицинской ассоциации, то есть коллегам доктора Кука, в общественные организации и театры эстрады.

Казалось бы, все хорошо, но Александер снова впал в панику, так как появилось сообщение, что Рудольф Франке организует собственную экспедицию в Гренландию. По мнению адвоката, немецкий друг Кука мог привезти в Соединенные Штаты инуитов, и это грозило большими неприятностями.

«Если Франке привезет одного или обоих эскимосов, то Кук и его эскимосы станут гвоздем эстрадных программ… Только представьте: Кук и Этукишук в затемненном зале с лампой, изображающей солнце, и Этукишук работает с тенями на сцене, наглядно демонстрируя зрителям, “как именно” они определяли место полюса с помощью солнечных часов, повторяя при этом описание Кука на страницах 307–309 его книги!.. Этукишук на ломаном английском произносит перед зрителями речь из пяти слов: “Все это было именно так!” – и затем размахивает американским флагом над головой Кука… Это будет сенсация… Уже известно, что Уитни заявил, будто эскимосы приходили к нему и сказали, что не понимали Пири и его людей, когда те пришли к ним и расспрашивали о путешествии Кука».

Все это тревожило Александера, поскольку за свою работу он получал деньги. Но это было точно неактуально для Кука. Его надежды на национальную оценку иссякли. В Европе шла война, и только к ней было приковано внимание общественности. Казалось, ничего нового и полезного от Вашингтона добиться нельзя. В конце 1909 года, после вердикта Копенгагенского университета, чтобы сохранить себя, Кук уехал в Латинскую Америку. История повторилась. Доктор Кук собрался в долгое и неординарное путешествие – на Эверест, или в Антарктиду, или на север Сибири. Выбор, вполне естественно, пал на Эверест – «третий полюс» Земли, как его называют в наши дни. Про себя доктор Кук не мог не думать, что если новая экспедиция увенчается успехом, то наветы рассыпятся сами собой. Ему исполнилось 50 – не так уж и много. Как и раньше, он был силен и энергичен; он разбирался в тонкостях альпинизма и знал, как подготовить трудное восхождение. С другой стороны, 50 лет – это тот почтенный возраст, когда откладывать серьезный проект не стоит.

У Люсьена Александера была своя интерпретация предстоящего путешествия Кука. Он докладывал Хаббарду, что причина отъезда доктора из Соединенных Штатов в том, что, где бы в родной стране он ни появился, везде люди знакомы с речью Фесса.

Свежую идею высказал Пири: материалы Фесса должны сопровождать доктора Кука на всем пути следования в Гималаи, а лучше – опережать. В адреса миссионеров, правительственных консулов, торговых представителей, корреспондентов журнала National Geographic предполагалось послать от 3000 до 5000 копий речи Фесса. «Если такой план реализовать, это изрядно поможет тому, чтобы в Азии его не чествовали как истинного первооткрывателя Северного полюса…» – надеялся Александер.

Глава 26. Хельгесен против Пири

Пири следил за каждым шагом доктора Кука. «Даже самые незначительные заметки о Куке вырезались из газет, – пишет Брайс. – И Пири был в числе первых, кто прочел книгу “Мое обретение полюса”. Он не просто читал ее, а составлял список критических замечаний, сделанных в книге о нем и его сторонниках… Пири явно задевало за живое то, что все это было так близко к правде.

Как обычно, он переносил все свои переживания в послания, адресованные самому себе. В одном он заявил, что истории о его якобы “аморальном поведении среди эскимосов” были плодами “одурманенного наркотиками воображения” доктора Дедрика. Затем Пири объединил своих старых и новых врагов, заявив, что Кук, прежде чем отплыть на “Эрике” в 1901 году, снабдил Дедрика значительным количеством морфия».

Такие вот дикие фантазии. Впрочем, все дела, связанные с противостоянием Кук – Пири, легли на плечи патрона – Хаббарда. Роль самого Пири, находящегося во власти мстительных чувств и, по-видимому, именно из-за этого утратившего свою природную расчетливость, свелась, как пишет Брайс, «к почти ежедневному написанию писем Хаббарду, наполненных страхами, маловажными тревогами и нескончаемыми пустыми предложениями».

Роберт Брайс продолжает:

«…Генерал Хаббард хотел сыграть роль покровителя Пири: выделяя денежные средства на компенсацию Эштоном “расходов” Барриллу и всем остальным, кто мог дать под присягой письменные показания, опровергающие восхождение Кука на Мак-Кинли…; поддержав экспедицию Паркера – Брауна, которая должна была привезти с Аляски фотографические доказательства против Кука; оплачивая счета за распространение “Истины” и речи Фесса; вознаграждая работу детективов Бернса и частного лоббиста [Люсьена Александера]…

Возможно, поначалу Хаббард верил Пири, но есть основания полагать, что к 1912 году у него появились сомнения. Однако, дав однажды обещание, такой человек, как генерал Томас Хэмлин Хаббард, не мог отречься от своих слов. Хаббард привык побеждать, и… его тактика действий не всегда заключалась в честной игре. К тому же Арктический клуб Пири не собирался оставлять человека, в которого было вложено полмиллиона долларов…»

Снова мы слышим эти красивые слова – «честная игра». На торжественном открытии трибуны Хаббарда в колледже Боуден генерал импровизировал: «Ни один настоящий спортсмен не захочет победить без [честной игры]… Победа, доставшаяся нечестно, не является успехом. Самое худшее поражение – это приписать себе незавоеванный рекорд». В мае 1915 года Хаббард ушел из жизни. Как ни тяжело признать, но его блестящее определение «самого худшего поражения» наипрямейшим образом касается двух главных достижений Пири – в 1906 и в 1909 годах.

Новым кошмаром для адмирала стало внимание к нему конгрессмена Генри Хельгесена, который трижды в палате представителей обрушил на Пири уничтожающую критику.

«Об исправлении государственных карт арктических регионов»[319]

Замечательное выступление! Семь страниц плотного текста в Congressional Record, но есть и книжный вариант.

В книге – авторская аннотация: «Заявленные открытия Роберта Пири, изображенные на государственных картах Соединенных Штатов,