день, наступил второй, и, видя бесполезность нашего занятия, мы решили его прекратить, хотя и были уверены, что приехали к устью реки вовремя и лодка не могла нас опередить. Если бы не одно обстоятельство, мы задержались бы еще на день, считая, что лодка скваттера еще плывет по Обайону. Дело в том, что в первую же ночь, через несколько часов после того, как я занял свою позицию на дереве, обе реки затянуло туманом. Это был так называемый «белый туман», нередкий на Миссисипи. Его страшной завесы, простирающейся по временам над «Отцом вод», опасаются даже самые опытные лоцманы. В ту памятную ночь туман висел так низко, что, сидя на дереве, я оказался над ним. Сверху мне было видно, как он медленно клубится над водой, серебрясь в лучах луны, ярко озарявшей небо и окрестные леса. И только река, интересовавшая меня больше всего, была скрыта, словно какой-то завистливый водяной дух протянул над ней завесу. И вдруг — туман еще не успел сгуститься — мне послышались удары весел по воде. Я стал внимательно всматриваться в тонкую белую дымку и увидел, что по реке движется какой-то длинный темный предмет, а над ним вырисовываются силуэты людей. Это было похоже на лодку с пассажирами, и я даже насчитал, что их в ней как раз трое. Я взволнованно окликнул лодку, но ответа не последовало. Наоборот, плеск как будто затих, и, прежде чем эхо моего голоса замерло, темный предмет исчез, скрывшись в густом, колеблющемся тумане. Я еще несколько раз окликнул их, но безуспешно. Единственным ответом был крик вспугнутой мною голубой цапли. Появившись из тумана, она захлопала крыльями у самой ветки, на которой я сидел. Я не мог решить, действительно ли я что-нибудь видел или это было только плодом моего воображения. Но с этой минуты меня и моего спутника охватило сомнение. Стоило ли ждать лодку, или она в самом деле прошла в тумане мимо нас и ее пассажиры теперь давно уже плыли по Миссисипи, пересев со своего хрупкого суденышка на один их многочисленных пароходов, днем и ночью проходивших в обоих направлениях мимо устья Обайона? Если так, то они уже покинули пределы Теннесси, и пред нами вставал другой вопрос: на север или на юг они направились — к Миссури или к Арканзасу? В такое время года более вероятным казалось южное направление, но оставалось неясным, решит ли скваттер сразу двинуться через прерии или будет ждать весны. Мне было известно, что у мормонов есть свои собственные караванные пути. Таким образом, нам оставалось только возвратиться в Суомпвилл и ожидать там письма от моей любимой. Ведь я не забыл простодушного и милого обещания: «Если позволите, я пришлю вам письмо в Суомпвилл и сообщу название того места, куда мы едем». О, если бы я мог сказать ей, как я хочу это знать и как охотно даю ей разрешение писать мне! Увы! Это было невозможно, но меня не покидала уверенность в том, что Лилиен мне все равно напишет. Я сообщил о моих надеждах Уингроуву, и мы отправились назад, в Суомпвилл, с намерением ждать там желанного письма.

Глава XXXIX

ОБЕЩАННОЕ ПИСЬМО

Возвращение в Суомпвилл при всех обстоятельствах являлось необходимым, так как у меня были в этом поселке кое-какие дела. Всякая поездка, даже по пустыне, требует денег, а после уплаты ста долларов Холту, расчета в гостинице и разных непредвиденных расходов в моем кошельке осталось их немного. Чтобы приобрести самое необходимое снаряжение для путешествия через прерии, потребовалось бы втрое больше. Мой спутник был рад отдать все, что имел, и охотно расстался бы со своим участком, так же как я с моим. Но в это время все свободные деньги местных дельцов были вложены в «Калифорнийскую кампанию», и мы не могли бы получить за нашу землю ни доллара наличными. Продавать же в кредит нам не было никакого смысла, и мы вынуждены были сохранять нашу собственность, которую нельзя было даже заложить! Никогда еще я так не нуждался в помощи моего нэшвиллского друга. Как я и ожидал, он быстро откликнулся на мою просьбу. Уже на третий день пришел чек на сумму, достаточную для путешествия не только через весь континент, но если бы понадобилось, то и обратно. Теперь мы были готовы отправиться в путь и ждали только письма, которое указало бы нам, куда ехать. Нет нужды подробно рассказывать, чем мы занимались все это время. Мы жили в гостинице «Джексон», но старались избегать общества чересчур кокетливых дочерей хозяина и большую часть времени охотились на оленей, бродя по окрестным лесам, но ни разу не побывав в наших владениях на Илистой речке. Мой товарищ имел свои причины избегать те места, а для меня были слишком тяжелы связанные с ними воспоминания. Кроме того, почтальон приезжал в Суомпвилл нерегулярно и не в определенное время, и я старался не удаляться надолго от почтовой конторы.

Прошло шесть томительных дней; надежда в наших сердцах то и дело сменялась сомнениями, порой такими мучительными, что даже охота не отвлекала меня от них. Не раз мы с Уингроувом почти теряли терпение и готовы были кинуться в океан прерий, предоставив случаю привести нас к цели. Вечером шестого дня мы окончательно решили отправиться в путь на следующее утро, как только придет почта. Седьмой день оказался днем радости: долгожданное письмо рассеяло все наши сомнения. Как дрожали мои пальцы, когда я брал его у почтмейстера! Вероятно, он заметил мое волнение, хотя я не стал распечатывать письмо при нем. По адресу на конверте я сразу понял, от кого оно — я так долго изучал этот милый почерк, что мог узнать его с первого взгляда. Я не стал вскрывать письма, пока не тронулись в путь.

Почтовый штемпель «Ван-Бюрен, Арканзас» с достаточной точностью указывал нам направление, и, только выехав из Суомпвилла на дорогу в Мемфис, я с наслаждением принялся за чтение самого письма.

Адрес был тот же, что и на первой записке: «Эдварду Уорфилду», и письмо начиналось тем же обращением: «Незнакомец».

Мне хотелось бы, конечно, какого-нибудь более нежного слова, но я был удовлетворен и этим — Лилиен узнала горечь разлуки прежде, чем успела научиться языку любви. Вот ее послание: