вниз. На противоположном краю ущелья, в двухстах метрах от РМО, виднелась окраина Чишков. Нами они заняты не были, и там вполне возможно могли быть боевики. Правда, пока они себя ничем не проявляли, как и местные жители.

Вернувшись к БРДМу, поехал обратно на свой блок-пост и, ещё не доезжая до него, увидел в трёх километрах дальше, в районе моста через Аргун, подымающийся в чистое небо чёрный столб дыма. Вяло поразмышляв, что кому-то «повезло» нарваться на мину, я через пять минут подъехал к своему расположению, где увидел машины третьего взвода, за исключением одной противотанковой установки и бледных, суетящихся Кирьянова и Карпук, которые ринулись ко мне с докладом.

Теперь я понял - опять «не повезло» Мишкину.

- Что, это Мишкин горит? Голову даю на отсечение, что это несчастная машина Снытко. – Автоматом ткнул в сторону дыма, жирным пятном, расползающегося в голубом небе. Алексей Иванович и Игорь обречённо кивнули головами.

- Потери есть, кроме машины? – Получив отрицательный ответ, выслушал торопливый и сбивчивый рассказ подчинённых.

- Приехали на старое место, быстро собрались. Машину Снытко зацепили за УРАЛ, так как она как обычно сломана и поехали. Старшим туда посадили командира взвода. До моста доехали нормально, а когда отъехали от него метров на двести она внезапно загорелась и так быстро её охватило пламя, что экипаж и Мишкин еле успели выскочить из машины и отцепить её от УРАЛа. А через две минуты внутри начали рваться ракеты. Ну, вот и всё. Мы Мишкина и экипаж там пока оставили на охране догорающей техники. С десантниками договорились, если мы задержимся, то их покормят. – Замполит и техник виновато опустили головы. Немного, лишь для виду, упрекнув техника и Кирьянова за произошедшее, я их обнял за плечи: - Да ладно вам переживать, люди целы и слава богу. А машину спишут. Ерунда всё это. Ты, Алексей Иванович, веди третий взвод к Коровину, возвращайся и после обеда поедем к Мишкину разбираться.

….Мы слезли с БРДМа, остановившись в пятидесяти метрах от чадящего на обочине дороги корпуса противотанковой установки, и направились к командиру взвода и экипажу, которые

поднялись с земли, увидев нас. Мишкин и его солдаты стояли передо мной, как военнопленные: без ремней, головных уборов и без оружия. Решив ещё раньше про себя, что не буду ругать командира взвода за происшедшее, хотя это была его прямая вина – бесконтрольность, я всё-таки начал «закипать».

- Мишкин, что вы такие расхлюстанные перед командиром батареи стоите? Где ваше оружие?

- В машине…. Выхватить не успели, - еле слышно прошептал офицер и стал смотреть в сторону.

Все мои благие намерения сдержаться мигом улетучились. Никогда не лежало у меня сердце к командиру третьего взвода. Как бестолковый и безалаберный был – таким он и остался, хотя и провоевал, можно сказать, четыре месяца.

- Это что ж, товарищ старший лейтенант, получается? Вы с командиром машины, побросав оружие, амуницию внутри, ехали на броне, как курорте. Забыв, что кругом противник, что он может выстрелить из-за любого куста. Это вы должны пинать бойцов, чтобы они были всегда начеку, а вы первый и нарушаете, тем самым, подавая пример для своих подчинённых.

Я еле остановился, замолчал, а то если буду продолжать его ругать в этом духе и дальше, то ведь могу не сдержаться и в рожу заехать, так он меня со своим взводом достал.

- Ладно, ругать больше вас не буду – просто бесполезно. Мишкин, сколько ракет взорвалось внутри? – Командир взвода задумался, но потом нерешительно пожал плечами.

- Не знаю, товарищ майор.

Я тяжело вздохнул, подавляя нарастающий гнев: - Как ты был, товарищ старший лейтенант, «пиджаком» так им и остался. Ничему тебя не научили эти четыре месяца войны. Как с тобой разговаривать, просто не знаю?

- Товарищ майор, ну чего вы опять на меня наезжаете? Ну, не считал я, сколько взорвалось ракет, и что из этого?

С досадой махнув рукой, повернулся к командиру машины: - Сколько взорвалось?

Сержант исподлобья взглянул на командира взвода, потом потупил взгляд: - Тринадцать.

- А теперь, Мишкин, послушай, для чего твой сержант, в отличие от тебя считал разрывы ракет. Докладывайте, товарищ сержант.

Командир машины чувствовал себя неуютно, считая что своими разъяснениями ставит в неловкое положение командира взвода и поэтому мялся, но потом пересилил себя и начал рассказывать: - В машине находилось пятнадцать ракет, взорвалось тринадцать. Две ракеты, которые не взорвались, подверглись воздействию высоких температур и, скорее всего, находятся во взведённом состоянии. Значит: транспортировать противотанковую установку нельзя, нельзя и туда лезть. Можно, конечно, кинуть туда гранату, чтобы они сдетонировали, но неизвестно – взорвутся обе или только одна…. – Сержант замолчал и выжидающе поглядел на меня, как бы спрашивая, всё ли сказал или что-то упустил.

Я удовлетворённо мотнул головой и молча показал рукой на сержанта: мол, учись Мишкин, потом отослал солдат подальше, чтобы они не слышали, что буду говорить их командиру.

- Мишкин, ты хоть разговаривай с подчинёнными, общайся больше и чаще с ними и они тебя многому научат. Видишь, как сержант чётко и грамотно всё разложил - учись. Ладно, ругать больше не буду, но я тебя всё равно накажу. Может быть, неправильно поступаю, но я тебя здесь оставляю, вместе с солдатами для охраны противотанковой установки, чтобы никто не полез туда из любопытства и не подорвался. Можно, конечно, было оставить одних солдат для охраны, но останешься и ты. Раз думать не хочешь, значит будем заставлять. Кушать и спальные мешки старшина вам привезёт. А я сейчас поеду к сапёрам и договорюсь, чтобы завтра они разминировали ракеты и мы утащим машину в ремонтную роту для её списания. Сходишь к десантникам и договоришься о взаимодействии.

Приехав в штаб, я доложил командиру полка о происшествии, но командир воспринял моё сообщение спокойно и буднично.

- Копытов, только с сапёрами вы там будьте поосторожнее. Лучше всего взорвать бы её.

Ту же мысль высказал и командир