— Но зачем?.. — спросил он, зная, что Муртаг поймет смысл этого вопроса.

Ответ прозвучал, как едва различимый шепот:

— Затем, что я надеялся заслужить его расположение и получить возможность спасти ее. — Слезы выступили у Муртага на глазах, и он отвернулся.

И Эрагон понял: Муртаг и раньше говорил ему правду. Ему стало не по себе, и он не сразу вспомнил, что Гальбаторикс по-прежнему с острым интересом наблюдает за ними.

Перетерпев очередной приступ боли, Муртаг сказал:

— Как это тебе удалось меня провести!

— Пришлось. Это был единственный способ.

— В том-то всегда и была разница между тобой и мной, — проворчал Муртаг и искоса глянул на Эрагона. — Тебе всегда хотелось принести себя в жертву. А мне нет… Тогда — нет, не хотелось.

— А теперь?

— А теперь я уже не тот, каким был когда-то. Теперь у меня есть Торн, и… — Муртаг явно колебался. Плечи его приподнялись и опустились, словно он слегка пожал ими. — Я больше уже не только за себя одного сражаюсь… А это ко многому обязывает. — Он слегка вздохнул и застонал. — Я всегда думал, что ты просто дурак, раз продолжаешь так рисковать собственной жизнью… Теперь я лучше это понимаю. Я понимаю… зачем. Я понимаю… — Глаза его расширились, лицо, искаженное болью, разгладилось, и какой-то внутренний свет осветил его. — Я понимаю… мы понимаем, — и Торн, словно отвечая ему, издал какой-то странный звук — то ли заскулил, то ли зарычал.

Гальбаторикс беспокойно шевельнулся на своем троне и резким голосом сказал:

— Довольно болтать! Ваш поединок окончен. Эрагон победил. А теперь пришло время всем вам, преклонив колени, принести мне клятву верности. Подойдите ближе, вы оба, и я исцелю ваши раны, а затем мы продолжим.

Эрагон начал было вставать, но Муртаг дернул его за руку.

— Ну же! — прогремел Гальбаторикс, сдвигая свои тяжелые брови. — Или я так и оставлю вас страдать от ран, пока мы со всем не покончим.

— Приготовься, — одними губами прошептал Муртаг Эрагону.

Эрагон колебался, не зная, чего ему ожидать; затем кивнул и мысленно предупредил Арью, Сапфиру, Глаэдра и остальных Элдунари.

Оттолкнув Эрагона в сторону, Муртаг поднялся на колени, по прежнему зажимая руками рану, посмотрел на Гальбаторикса и вдруг выкрикнул то Слово.

Гальбаторикс дернулся и поднял руку, словно защищая себя. А Муртаг стал выкрикивать и еще какие-то слова древнего языка, но слишком быстро, и Эрагон не успевал понять их смысл.

Вокруг Гальбаторикса вспыхнули языки красного и черного пламени. Казалось, все его тело охвачено этим колдовским огнем. Затем по залу пролетел шелест — так шелестит ветер в еловом лесу в летнее время, — послышались какие-то странные повизгивания, и вокруг головы Гальбаторикса стали кружить двенадцать светящихся шариков, а потом по одному начали уплывать в сторону и, проходя сквозь стены зала, исчезать совсем. Они чем-то напоминали духов, но были видны так недолго, что сказать с уверенностью Эрагон не мог.

Вдруг Торн, крутанувшись вокруг собственной оси точно кошка, которой наступили на хвост, подпрыгнул и вцепился в мощную шею Шрюкна. Черный дракон взревел и попятился, тряся башкой и пытаясь сбросить с себя Торна. Его рычание было поистине оглушительным. Пол в зале дрожал от веса дерущихся драконов.

Дети, сидевшие на ступенях тронного возвышения, пронзительно закричали и закрыли уши ладошками.

Эрагон заметил, что Арья, Эльва и Сапфира рванулись вперед. Их более не сдерживала магия Гальбаторикса. С Даутхдаэртом в руке Арья бросилась к трону, а Сапфира — на помощь Торну, по-прежнему терзавшему шею Шрюкна. Между тем Эльва поднесла руку ко рту и что-то шептала как бы самой себе. Что именно она говорила, Эрагон, разумеется, расслышать не мог, такой страшный шум подняли драконы.

Огромные, с кулак величиной, капли драконьей крови разлетались вокруг и, дымясь, падали на каменный пол. Эрагон вскочил и следом за Арьей бросился к трону.

И тут Гальбаторикс что-то сказал на древнем языке; Эрагон сумел разобрать только слово «летта», что значит «остановись». Мгновенно невидимые путы вновь сковали его руки и ноги, и в зале воцарилась полная тишина. Магия Гальбаторикса сковала всех, даже Шрюкна.

Бешеный гнев и отчаяние кипели в душе Эрагона. Они были так близки к цели, но все же оказались бессильны перед чарами Гальбаторикса. «Взять его!» — выкрикнул он и мысленно, и вслух. Они ведь все равно уже нарушили требование Гальбаторикса и попытались атаковать его и Шрюкна, и теперь он так или иначе убьет этих детей. А потому им остался только один путь — и единственная надежда на победу: сражаться, пытаясь прорваться сквозь мысленные барьеры Гальбаторикса и завладеть его разумом.

Вместе с Сапфирой, Арьей и теми Элдунари, которых они взяли с собой, Эрагон всей силой своего сознания пытался разрушить эти мысленные барьеры, изливая всю свою ненависть, весь свой гнев и всю свою боль в едином обжигающем стремлении проникнуть в самую сердцевину черной души Гальбаторикса.

На мгновение он ощутил прикосновение его сознания, его ужасных, черных мыслей. То была целая вереница воспоминаний, и от них веяло то мертвящим холодом, то испепеляющим жаром. Казалось, мысли и воспоминания Гальбаторикса отделены в его душе друг от друга чем-то вроде металлических балок или перегородок, твердых и несгибаемых, не позволяющих отдельным областям его сознания пересекаться между собой.

Затем сознание Эрагона атаковали Элдунари тех драконов, что находились во власти Гальбаторикса. Их безумные, воющие, истерзанные горем души заставили его покинуть сознание Гальбаторикса и спрятаться внутри собственного «я». Эрагону казалось, что иначе его разум просто будет разорван на куски.

Вдруг он услышал, как Эльва начала что-то говорить у него за спиной, но успела произнести всего несколько слов, когда Гальбаторикс велел ей: «Тхейна! Молчи!», и она умолкла, захлебнувшись собственными словами.

— Я же лишил его магической защиты! — воскликнул Муртаг. — Он же…

Что бы ни произнес в этот момент Гальбаторикс, он сделал это так тихо и так быстро, что Эрагон ничего не успел ни расслышать, ни понять. Муртаг тут же умолк, и мгновением позже Эрагон услышал, как он рухнул на пол, звеня кольчугой и громко ударившись головой в шлеме о каменный пол.

— У меня очень много магических стражей, — сказал Гальбаторикс, и его горбоносое лицо, чем-то напоминавшее коршуна, потемнело от ярости. — Ты не сможешь причинить мне вреда. — Он поднялся и крупными шагами спустился с тронного возвышения к Эрагону. За спиной у него крыльями вился плащ, а в руке сверкал белый смертоносный меч Врангр.

Эрагон попытался установить мысленную связь хотя бы с одним из своих Элдунари, но преодолеть сопротивление магии Гальбаторикса не смог. Он сумел лишь отчасти отогнать от себя мысли враждебных драконов, чтобы они не смогли подчинить себе его сознание.