Степан посмотрел на переводчика:

– Я слушаю!

– Ты знаешь, что японской разведкой в Харбине и во всей Маньчжурии руководит генерал Асакуса!

Степан кивнул.

– Этого Асакусу я давно знаю!

– Вы знакомы?

– Да, это было в двадцать первом году, он тогда совсем молодой был, офицер…

«Интересно, а сколько в двадцать первом было тебе самому?» Степана давно занимал вопрос, сколько лет Лао Чжану, но по его виду это было трудно определить.

– Я тогда тоже был совсем молодой, мне было шестнадцать. Я в семье был второй старший брат и занимался контрабандой, а наш первый старший брат был с красными партизанами, с вашими, с русскими…

Толстый Чжан почтительно покачал головой, выбил трубку и стал набивать её снова.

– А он, – Лао Чжан показал на Толстого Чжана, – четвёртый брат, младший.

Толстый Чжан согласно кивнул.

– Разведка партизан попала к японцам в засаду, была почти вся уничтожена, а мой брат попал в плен. Японцам от него надо было узнать, где находится главный отряд партизан, чтобы его уничтожить. Мой брат ничего им не сказал, и они стали его пытать…

Толстый Чжан смотрел в потолок, пускал тонкие струйки дыма и качал головой.

– Пытали два солдата и их старший – молодой офицер. Остальные ушли, мы наблюдали за ними. Брат не выдержал пытки и умер…

– Эту пытку никто не выдержит… – тихо промолвил Толстый Чжан.

Степан слушал.

– Они пустили ему в живот голодную крысу, и она съела его внутренности…

От удивления Степан откачнулся на стуле. «Как же так? Мне об этом рассказывал отец!» Он напрягся.

– А когда это было? – спросил он.

– Весной двадцать первого года, ближе к лету…

– А где?

– Недалеко от железной дороги Хабаровск – Владивосток, район Гродеково, они вели разведку за передвижением их составов…

– А там, кроме вашего брата, больше никого не было?

– Был один русский, мы его успели спасти!

«Правильно, отец и говорил, что «китайцы хорошие люди»!»

– А что с японцами, теми, которые пытали?

– Мы их двоих застрелили, а офицера зарезали ножами и всех закопали в землю, мы думали, что все мёртвые…

«Тоже верно!»

– А что этот русский?

– Мы его подлечили и отвели в отряд, он нам показал дорогу…

– И вы остались с ними?

– Нет, я переехал в другое место, в Сахалян, хотя больше жил у вас в Благовещенске. Оказалось, что этот японский офицер выжил, его нашли и отправили в госпиталь, а в Китае тогда было много японских разведчиков, они были хозяевами гостиниц, парикмахерами, фотографами, и мне в Китае оставаться было опасно…

– И что этот японец?

– Он жив – это генерал Асакуса! – Лао Чжан вздохнул и как-то странно посмотрел на Степана. – Когда Красная армия придёт в Харбин, это будет скоро, она уже сейчас, хотя прошли всего лишь сутки, как она начала наступать, подходит к нашим родным местам… – Лао Чжан посмотрел на брата, и тот кивнул, к городу Муданьцзяну, наша семья оттуда…

– Так что вы хотите? – спросил Степан, хотя он уже начал догадываться.

– Моя его ходу – эта больсой японск капитана, Асакуса, – сказал Лао Чжан по-русски.

«Много хотите, ребята, кто же отдаст вам генерала японской разведки, он нам тоже нужен!» – подумал Степан, но вслух сказал:

– Мне надо будет доложить об этом моему начальнику…

– Долозы больсой совёсыки капитана, как ёси долозы, – сказал Лао Чжан.

– Но для начала надо, чтобы генерал Асакуса не убежал отсюда, когда придут наши войска…

– Не убезы! – Лао Чжан посмотрел на Толстого Чжана и переводчика, и те одобрительно покачали головой. – Рядом с Асакусой работает человек, который нам помогает давно…

«Это кто же такой и почему мне об этом человеке ничего не известно?»

– Кто это? – спросил Степан.

– Это ваш, русский, полковник А… – Лао Чжан взял карандаш, листок бумаги, написал «Адельберг», показал бумажку Степану и сжег её в пепельнице, – трудная русская фамилия… – сказал он, и Степан увидел, что Лао Чжан показал бумажку так, чтобы написанное не смог увидеть даже переводчик.

«Вот как?! Отец нашего Енисея! Мы знали, что его отец работает на японцев, но такая его позиция… надо доложить в Центр и переговорить с Александром…»

Толстый Чжан всё это время молчал и только кивал, а тут он что-то сказал брату по-китайски, тот вскинул на него взгляд и согласно кивнул.

– Тот человек, которого мы увидели вчера на Шестнадцатой и сказали тебе, очень опасный, наверняка он приходил разнюхать о своём человеке, которого ты держишь у нас. Поэтому нам надо будет сменить базу и переехать.

Александр Петрович не спеша поднялся в свой кабинет на втором этаже и открыл дверь. Вчера, когда он уходил, то оставил приоткрытой форточку, но это не помогло, и в кабинете стоял сильный запах горелого. Он подошёл к камину, на дне лежал ворох чёрного и светло-серого остывшего пепла, сквозь который проглядывали несгоревшие почти целые листы бумаги. Он взял кочергу и все перемешал, но несгоревших документов в обугленных папках оставалось много. Он перемешал их ещё раз и поджёг.

Картотека была уже пуста, длинные узкие деревянные ящики полуоткрытыми торчали из картотечного шкафа, однако в сейфе ещё оставались папки с документами на русских эмигрантов, которые требовали особого отношения, это были личные дела агентов японской военной миссии, которые готовились к закордонной работе. Дела на боевых агентов, которые уже участвовали в операциях, хранились в архиве ЯВМ на Больничной улице и были заботой лично Асакусы.

Дел оставалось не так много, и уничтожить их можно было за час, от силы – за полтора. Александр Петрович вынул их из сейфа и положил на стол: «Сам уничтожу, и они сгорят на моих глазах, и я буду уверен, что они не попадут в руки советской контрразведки».

Он посмотрел на лицевую корку верхнего дела, на которой чёрной тушью было выведено:

«Романовский Пётр Сергеевич

Дело № 38456

Год рождения – 1919-й

Место проживания – гор. Цицикар».

«1919-й, – подумал Александр Петрович, – моложе моего Сашика!»

Он стал листать дела одно за другим: под делом Романовского лежало дело на сына присяжного поверенного Бесфамильного, каппелевского офицера; сына инженера-путейца Захарова, тоже каппелевского офицера; сына депутата Учредительного собрания от города Чита Миронова; сына казака Забайкальского войска Баскакова, сына…

Он перебрал их все, больше двадцати, и понял, что не имеет права выпускать из рук судьбы этих людей, почти детей, и только несколько из них были взрослые мужчины. Конечно, они завербованы японской разведкой и дали согласие участвовать в операциях на советской территории; конечно, они знали, что, может быть, им придётся кого-нибудь там убить, и были согласны на это; а некоторые уже начали проходить боевую и оперативную подготовку, тот же самый Романовский Пётр Сергеевич, «дело № 38456, 1919 года рождения, проживает в городе Цицикаре», но они ещё ничего не сделали, и Александр Петрович не может взять на себя грех…