litbaza книги онлайнРазная литератураПродолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 214 215 216 217 218 219 220 221 222 ... 340
Перейти на страницу:
Хабеда-иль-Румана. Получив приказание, старец облачился как подобает для службы и направился в храм. Своего ученика он оставил вместе с его товарищами во внутреннем дворе мечети, входы в который были тщательно заперты.

Однако эти предосторожности ничего не значили для Мограбина, который, обратившись филином, сел на дерево в середине двора. Маг дождался того мгновения, когда царевич, игравший с учениками шейха, в свой черед прислонился лицом к стволу, пока остальные прятали платок, который ему предстояло найти. Страшная ночная птица уронила ему на голову одну-единственную каплю из крохотной склянки, которую она сжимала в клюве, и мальчик превратился в мышонка.

Бедный зверек в страхе выскочил из-за дерева, стал искать, куда бы спрятаться, и тут товарищи Хабеда-иль-Румана своими глазами увидели огромного филина, который посреди белого дня обрушился на убегавшего мышонка и унес его.

А тем временем халиф, снедаемый тревогой и страхом, возвратился во дворец и приказал позвать первого визиря, дабы посоветоваться с ним и решить, что делать в столь затруднительных обстоятельствах.

Скользнув взглядом по столу, он заметил исписанный клочок пергамента. Взяв его, государь прочитал:

Мограбин —

Хабеду-иль-Калибу,

царю Сирии.

Халиф, ты нарушил свое слово.

Знай же: отказываясь отдать мне мальчика,

ты обделяешь не меня, а всесильного владыку,

коего ты сам призвал, когда съел яблоко.

Твой сын тебе не принадлежит. Я забрал его,

дабы вернуть хозяину.

Царь держал в руке роковое послание, когда в кабинет вошел его первый визирь и, разумеется, тот первым делом прочел письмо Мограбина. Оба пришли в уныние и величайшее замешательство. Главному евнуху было приказано, взяв стражу, привести царевича во дворец из дома шейха, опекавшего мальчика.

А там, как несложно догадаться, царил полнейший беспорядок: почтенный наставник Хабеда-иль-Румана рвал на себе бороду и седые волосы, слушая рассказы учеников, которые играли с сыном халифа во дворе. Они все как один уверяли, что царевич пропал прямо на их глазах, а потом, откуда ни возьмись, появились филин и мышонок, которого эта огромная птица схватила и унесла.

Шейх поспешил во дворец, где смешал свои слезы со слезами государя, визиря и безутешной Эль-Менур. Записка Мограбина бесследно исчезла, но ее содержание, в котором говорилось об их утрате, врезалось всем в память.

— О Небо! — вскричал царь. — Какому чудовищу я отдал моего сына! На какое ужасное несчастье обрек его своей неосторожностью!

Первый визирь упрекал себя молча. «Это я, — думал он, — привел этого отвратительного колдуна, именно я посоветовал воспользоваться его роковым яблоком и не кто иной, как я, виноват в горе, постигшем моего государя, мою дочь, меня и невинного мальчика!»

Эль-Менур душили рыдания, она была не в силах произнести ничего, кроме:

— Сын! Мой сын! Мой дорогой сын!

Шейх молча наблюдал за их страданиями, а потом улучил момент и сказал:

— Виноваты мы все, Небо покарало нас. Но неужели вы верите, что Оно в справедливости своей потерпит, чтобы мусульманин, верный законам, которые наложило на него обрезание, попадет под власть кого-то, кроме Великого Пророка, чью печать он носит в своем сердце? В душе моего дорогого Хабеда-иль-Румана зреют семена всех добродетелей, он подобен растению, высаженному в плодородную почву, деревцу, что каждой своею веточкой тянется к небу, и небесная роса найдет его, где бы оно ни оказалось. Разве можно спрятать его от очей Всевышнего, что отметил его для себя? Пусть распахнут свои двери все мечети, пусть против сверхъестественного и темного поднимется тот Владыка, кому ничто не может противостоять.

Слова шейха принесли некоторое утешение и возродили слабую надежду в опечаленной семье. Халиф приказал провести всеобщее богослужение в Тадморе и по всей Сирии.

А в это время юного Хабеда-иль-Румана и вправду можно было пожалеть: варвар Мограбин перенес его вглубь пустыни и там показался царевичу в своем подлинном обличье: кривым, отталкивающим, с сочащимися гноем глазами, словом, таким, каким он в первый раз явился у ворот дворца в Тадморе.

— Узнаёшь меня? — спросил он перепуганного мальчика.

И Хабед-иль-Руман, несмотря на природную застенчивость, отвечал на вопрос так же резко:

— Нет, я знать тебя не знаю.

— Так узнаешь, — усмехнулся дикий колдун и ударил отрока по щеке. — Я — Мограбин, неужели ты не слышал обо мне?

Хабед-иль-Руман, царский сын, которого ударили первый раз в жизни, к которому никто никогда не смел обратиться иначе, чем с великой обходительностью, даже когда речь шла об упреках и замечаниях, опешил до крайности. Он усомнился в том, что это явь, а не сон, и протер глаза, дабы избавиться от страшного наваждения. Мограбин разгадал его мысли.

— Нет, — сказал маг, — ты не спишь. Послушай еще раз: я — Мограбин. Отвечай, неужели ты никогда не слышал обо мне?

— Я слышал от матери, — отвечал царевич, — и от няни историю о яблоке, которое принес моему отцу человек по имени Мограбин.

— Что ты там лопочешь об отце и матери? Ты родился от семечка моего яблока, — возразил чародей.

— Нет, уверяю тебя, — упорствовал Хабед-иль-Руман, — меня родила моя мать, а Хабед-иль-Калиб — мой отец. Так говорили все.

— Все обманывали тебя. — Колдун еще сильнее ударил мальчика по щеке. — Твои так называемые отец и мать были лишь мулами в моем стойле. Посмотрим, что ты перенял от них.

Мограбин зачерпнул дождевой воды, скопившейся в углублении под ближайшей скалой, брызнул ею в лицо юноше, превратил его в мула и уселся на него верхом. Бедному царевичу пришлось быстро освоиться со своими четырьмя ногами и бежать, потому что на него посыпался град ударов.

Хабед-иль-Руман хотел позвать на помощь и помолиться Великому Пророку, но из его пасти вырвались лишь нечленораздельные звуки.

Жестокий колдун не давал ему передышки ни днем, ни ночью, пока они не достигли того места, к которому маг стремился.

То было подножие ужасной горы, чья вершина уходила в небо. Со всех сторон ее окружали пустыни, еще более страшные, чем те, что они уже миновали. У источника, что бил из горной расселины, чародей спешился и привязал мула к ветке колючего куста.

— Дрянная скотина, — колдун опять ударил бедного мула по спине, — твое воспитание испортило тебя. Посмотрим, смогу ли я научить тебя уму-разуму!

И колдун подошел к роднику, чтобы снова зачерпнуть воды.

Ноги подкашивались под ослабевшим, изможденным, покрытым рубцами телом, в котором был заключен несчастный сирийский

1 ... 214 215 216 217 218 219 220 221 222 ... 340
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?