Время от времени один из квадратных ярдов изображения становился отчетливым, словно клумба в солнечный день, но всегда это был ярд, на котором не было ни фигур, ни вообще чего-либо более интересного, чем пустое кресло. В таких случаях внезапное взлаивание Хасьярла немедленно приказывало остальным чародеям поступать таким же образом или удачливому чародею поменяться участками с тем, на чьем квадратном ярде были фигуры; картинка неизменно ухудшалась, и Хасьярл начинал вопить и брызгать слюной, и тогда изображение становилось совершенно отвратительным и полностью покрывалось рябью, или же квадраты путались и наползали один на другой, словно несоставленная головоломка, и двадцати четырем волшебникам приходилось снова отсчитывать квадраты и начинать все сначала, в то время как Хасьярл учил их дисциплине с помощью ужасающих угроз.

Интерпретации образов Хасьярлом и его подручными существенно рознились. Отсутствие Гваэевых волшебников казалось хорошим предзнаменованием до тех пор, пока кто-то не предположил, что их могли послать для внедрения в Верхние Уровни Хасьярла и последующей чародейной атаки с близкого расстояния. Одному из лейтенантов досталась ужасающая взбучка за предположение о том, что два пятна-фигуры могут быть демонами, изображение которых на самом деле не было размыто, поскольку они находились в своем истинном обличье; однако после того как Хасьярл дал выход своему гневу, стало казаться, что он все же слегка напуган этой идеей. Высказанная с надеждой догадка, что все Гваэевы волшебники уничтожены, была отброшена, когда выяснилось, что ни одно чародейное заклинание не было в последнее время направлено на них ни Хасьярлом, ни кем-либо из его волшебников.

Одно из пятен-фигур теперь совершенно исчезло с экрана, и точка серебристого света погасла. Это вызвало дальнейшие размышления, которые были прерваны появлением нескольких палачей Хасьярла, выглядящих довольно пришибленно, и дюжины охранников. Охранники, приставив обнаженные шпаги к его груди и спине, окружали безоружного человека в тунике из волчьей шкуры, руки пленного были крепко связаны сзади. На нем была маска, похожая на красный шелковый мешок с прорезями для глаз, натянутый на голову и волосы, а сзади за ним волочилась черная мантия.

– Мы схватили Северянина, владыка Хасьярл! – радостно отрапортовал старший из двенадцати стражников. – Мы загнали его в угол в твоей комнате пыток. Он переоделся в одного из этих и пытался пробраться сквозь наши линии, сгорбившись и передвигаясь на коленях, но рост все равно его выдал.

– Молодец, Иссим, я вознагражу тебя, – одобрил Хасьярл. – Но что известно о вероломной наложнице моего отца и толстом кастрате, которые были с ним, когда он убил троих твоих людей?

– Они все еще были с ним, когда мы заметили его неподалеку от владений Гваэя и пустились за ним в погоню. Мы потеряли их, когда Северянин вернулся по своим собственным следам в камеру пыток, но охота продолжается.

– Тебе лучше найти их, – мрачно приказал Хасьярл, – или сладость от моей награды будет полностью омрачена муками от моего неудовольствия.

Затем он обернулся к Фафхрду.

– Итак, предатель! Теперь я поиграю с тобой в отжимание рук – да, и еще в сотню других игр, пока тебе не надоедят эти забавы.

Фафхрд громко и отчетливо ответил из-под своей красной маски:

– Я не предатель, Хасьярл. Мне просто надоело смотреть, как ты дергаешься и как ты пытаешь девушек.

Оттуда, где стояли волшебники, послышался шипящий крик. Повернувшись к ним, Хасьярл увидел, что одному из них удалось отчетливо показать низкую кучу на полу, так что теперь было видно, что это свалившийся наземь человек, укрытый так, что на виду оставалась только опирающаяся на подушки голова.

– Ближе! – закричал Хасьярл – с жадным интересом, не с угрозой – и каждый из волшебников – возможно, потому, что они не были напуганы и им ничто не грозило – в совершенстве исполнил свою работу, так что на экране появилось бледно-зеленое лицо Гваэя, величиной с телегу с упряжкой; различные виды чумы выдавали свое присутствие если не цветом, то наличием огромных бубонов, засохших корок и грибовидных образований, глаза были похожи на гигантские бочки, переполненные гноем, рот – на сотрясающуюся выгребную яму, а каждая капля, падающая с кончика носа, казалось, вмещала в себя галлон жидкости.

Хасьярл воскликнул хрипло, словно человек, захлебывающийся крепким вином:

– Радость, о радость! Мое сердце разорвется!

Экран стал черным, в комнате наступила мертвая тишина, и в эту тишину из дальнего сводчатого проема бесшумно скользнула по воздуху крошечная, серая, как кость, тень. Она парила на неподвижных крыльях, словно ястреб, высматривающий добычу, высоко над шпагами, которые пытались ее достать. Потом, беззвучно развернувшись по плавной дуге, она спикировала прямо на Хасьярла и, выскользнув из его рук, которые метнулись к ней слишком поздно, ударилась о его грудь, и упала на пол к его ногам.

Это был планер, сложенный из пергамента, на котором под разными углами виднелись строчки букв. Всего-навсего планер – не более того.

Хасьярл схватил его, с хрустом развернул и прочитал вслух:

«Дорогой Брат. Предлагаю тебе немедленно встретиться в Зале Призраков и уладить дело с престолонаследием. Приводи своих двадцать четыре волшебника. Я приведу одного. Приводи своего воителя. Я приведу своего. Приводи своих оруженосцев и охранников. Приводи самого себя. Меня принесут. Или, возможно, ты предпочтешь провести вечер, пытая девушек. Подпись (по указанию): Гваэй».

Хасьярл смял пергамент в кулаке и, задумчиво-зловеще глядя поверх него, отрывисто выпалил:

– Мы пойдем! Он надеется сыграть на моей братской жалости – это будет мило. Или же заманить нас в ловушку, но я перехитрю его!

Фафхрд смело заявил:

– Ты, может быть, и одолеешь своего насмерть прогнившего братца, о Хасьярл, но как насчет его воителя? Хитрого, как Зобольд, более свирепого в бою, чем слон-убийца! Такой может перерезать твоих хилых охранников так же легко, как я один одолел пятерых в Главной Башне, и добраться до твоей шумной глотки! Я тебе понадоблюсь!

Хасьярл подумал в течение удара сердца, потом, повернувшись к Фафхрду, сказал:

– Я не гордый. Я приму совет и от дохлой собаки. Ведите его с нами. Не развязывайте его, но захватите его оружие.

***

По широкому низкому тоннелю, медленно поднимающемуся вверх и освещенному настенными факелами, синее пламя которых горело не ярче, чем болотный газ, и которые, казалось, были расположены так же далеко один от другого, как прибрежные маяки, – по этому тоннелю быстро, но крайне осторожно шагал Мышелов в сопровождении странного короткого кортежа.

На Мышелове была черная мантия с остроконечным черным капюшоном, который, если его надвинуть вперед, полностью скрывал лицо. Под мантией на поясе висели меч и кинжал, но в руках Мышелова был тонкий черный жезл с серебряной звездой на верхушке, который должен был напоминать ему, что его основная роль в текущий момент – это роль Чрезвычайного и Полномочного Волшебника Гваэя.